Мороз и солнце наличествовали снаружи, но назвать этот, к счастью, катившийся к концу день чудесным мог бы только отчаянный оптимист. Однако… вот у сидящего внутри (салона автомобильного) Мака основания к позитивному взгляду на холод собачий и на слепящий, даже несмотря на щиток лобового стекла солнечный свет имелись: как-никак больше «абортов» в мире бессмертных не будет, всё пойдёт своим чередом, уродившиеся неумирающими по-человечески снова будут невозбранно обретать свой сомнительный дар в положенный им судьбой срок, чтобы жить уже в новом качестве, по мере сил и способностей. А вы говорите – «аномальная холодина» и «природа мстит неразумному человечеству»! Да так ли она ещё мстит…
Всё так, хорошо, конечно, мысленно рассуждать о погоде и природе, сидючи на мягком сиденьи водительского кресла в уютном мирке нагретой машины, но… теперь, когда шотландец (и, да, он по-гэльски экспрессивно проклял этот момент, а кто б не проклял?) увидел за колонной хрупкую человеческую фигурку и вроде как опознал в ней виденную совсем недавно «в логове маниака» девицу юных лет, спокойно ему уже не сиделось. Ему вообще никак не сиделось – и чем дольше он пытался сохранять позицию «я, наверняка, обознался» и «ну, даже если та девчонка, моё какое дело?», тем больше злился – вроде как на пигалицу эту, но на самом деле – понимая – на себя. Значит, ей-богу, тянуть до свирепости не стоило… за-ради сохранности хрупкой бессмертной психики.
Так что ещё раз хорошенько чертыхнувшись, Дункан надел отороченный исусственным мехом капюшон, до упора подтянул молнию куртки, с досады прищемил ею подбородок, чертыхнулся ещё выразительнее, и открыл дверцу машины, впуская кружевные клубы плотного морозного пара и вылезая сам. Злобно, а значит, звучно захлопнул дверцу, оглядывая открытое всем ветрам помещение автозапрвки, и конечно, никого не видя – стала бы малявка всё это время на него пялиться из-за колонны. Да ей сейчас после всего пережитого кошмара как загнанному зверьку – удрать бы подальше да в нору поглубже забиться. А что всего хуже – уже нельзя было отговориться обознатушками – зов не давал, слабый, но ощутимый. Было отчего нахмуриться и опять выругаться вполголоса. МакЛауд, разумеется, попытался ещё поуговаривать себя, что это-де, соратники подходить могут, но…  сколько он ни оглядывался – самообман не помог: крытая и окружённая массивными квадратными колоннами площадка с заправочными автоматами была пустынна, как и дороги, к ней ведущие. Только в заиндевевшее оконце пялился недовольно синеносый парень-заправщик. Мак кивнул ему – не выходи, мол, я сам, вытащил обжигающий руку холодом пистолет из приёмного отверстия бензобака, защёлкнул его крышечку, повернулся, возвращая орудие заправочное в специальный держатель… и снова увидел её.
– Не беги. – Сказал вполголоса, но в стылой тишине слова прозвучали отчётливо. – Всё уже кончилось, а я не причиню зла. Тебе же всё равно некуда бежать здесь. – Горец переступил с ноги на ногу, снова пряча зябнущие руки в карманы. – Чёрт. Холодно…