Туча целый день висела над городом, так и не соизволив пролиться даже мелкой моросью. Жарило так, будто и не в холодной Европе находятся, а в каком-нибудь Алжире, но даже цеплявший шпилем край Эйфелевой башни не сумел порвать стальное пасмурное небо. Ни капли, духота, спертость, словно весь Париж – один большой стальной ящик под солнцем.
Ватарэ открыла квартиру своими ключами, поставила сумку на столик, зажгла свет в коридоре.
– Мак? Бруно? Дома кто-нибудь?
Вообще, нетипично было то, что в такой час дом остался пуст, Бруно обычно сидел дома по ночам, хотя он не был домашним мальчиком, но натыкаться в подворотнях на жаждущих твоей головы отморозков – сомнительное удовольствие. Девушка зашла в спальню и увидела следы поспешных сборов: Дункан забрал меч и саквож, в шкафе не доставало нескольких рубашек и куртки.Значит, уехал, да так спешно, что не соизволил и позвонить. Японка нащупала в сумке телефон, набирая привычный номер.
– И надолго ли господин супруг мой сбежал в неизвестном направлении, постыдно не предупредив меня? Дункан, я иной раз правда подумаю, что ты собрал чемодан и рванул к любовнице. Или Париж на тебя так действует?, – Ата говорила в шутку, но выяснить, куда сорвался горец, все же стоило.
– Ватарэ, ну что ты такое говоришь, какая к черту любо… – Мак оборвал себя на полуслове, – А вообще – хорошая мысль! Я ее обдумаю. Но в другой раз, когда не нужно будет разыскивать одного хитрожжж... кхе! – хитроумного типа!
– Митос, надеюсь, а не Бруно? Кстати, где он? Не загулял ли с пятницы на понедельник перед новым семестром? – Ата терпеливо подождала, когда муж потеряет бдительность и добавила, Любовница и у меня на примете есть.Но что мне с того, если я с тобой поделюсь?
– А что, и этот поросенок пропал? – открытие, судя по тону Дункана, было не из приятных, – Вот ведь... Каков учитель, таков и ученик, вправду. Давно его нет? – вопрос приобретения любовниц явно отошел на десятый план.
– Да нет, утром ушел как обычно, на занятия, но телефон занят. Наверное, это он пошел... по любовницам. Весь в бабушку. И в тебя. Ваша порода любвеобильная, – тут уж ничего не оставалось, как смириться. Ребенок вырос, впору своих заводить, да природа не даст.
– Выпорю паразита, – буркнул МакЛауд привычно и не очень убедительно, – Так, стоп! Любовницу, которая уже есть, ты мне предлагаешь, а не наоборот, Аири –твоя мать, причем тут моя порода! – смешок, не сдержанный, и сразу серьезный тон: – Да не волнуйся, взрослый парень, куда денется.
– Женщины моего рода весьма благочестивы, не считая тех, кто не благочестив, – нравоучительно пропела японка, улыбаясь, – Ты не увиливай, расскажи лучше, когда ждать тебя?
– А мужчины моего рода обычно верны женам, если таковые есть, – и кстати, Дункан ни грамма не соврал, загулы случались исключительно в промежутках между  поиском большой любви, – Прилечу, как смогу, это точно.
– Ладно, держи меня в курсе. Пойду приму душ, раз вы все меня бросили.
– Душ… и ты... в душе... думай обо мне там! – голос МакЛауда – едва ли не сахарный елей.
– Я же говорю – ваша маклаудовская порода, – Ата засмеялась в трубку и отключилась.
Девушка вздохнула, разочарованно осматривая пустой дом, бросила телефон на подушки и пошла в душ. Горячая вода быстро сменилась прохладной, неся в себе упоительное облегчение: за день сварилась даже в тонком хлопковом костюме.