Логан заткнулся и ждал. До его звериного слуха долетали обрывки фраз, достаточно, чтобы сложить какую-никакую доступную пониманию картину.
«Нужна она им значит – понимаю. А у нее они спросить не забыли, они-то ей, собственно, нужны?»
Зверь тоже «это» почувствовал, но ни ухом, ни рылом не повел. Взял чашку с кофе и уселся на диван в ожидании.
«Визитер пришел к МакЛауду, нечего толкучку создавать, я пока тут посижу, вмешиваться буду только по мере необходимости».
Сделал глоток – поморщился. На самом деле Росомаха ненавидел кофе, и пил его только из-за отвратительного вкуса, чтобы взбодриться. Кофе был одним из тех подлых вещей, который пахнут гораздо приятнее, чем их реальный вкус.
«Девчушку жалко, увезти бы ее подальше и спрятать. Так найдут же, наверняка найдут».
Логан бы мог так спрятать, чтобы долго не нашли, но в конечном итоге все равно бы это закончилось плачевно. Он знал. Так всегда заканчивалось.
Ему как-то сразу представился одинокий домик в лесистых канадских горах, где он и сам часто выжидал, или попросту прятался от мира, который вечно от него что-то хотел. От врагов избавится просто, но как избавиться от друзей?
«Лучшие друзья все же волки, ну иногда медведи», – он усмехнулся, покосившись на катану: – «Ты вот вряд ли мне подругой станешь, это все в прошлом. Отдам в хорошие руки достойного бессмертного, желательно такого, который мне же ее в спину не воткнет».

– Удачи! – пожелал он МакЛауду вслед.
«И когда оно настанет, это время? Через пять минут не вернешься – и я тут полпричала разнесу, а в газетах напишут «взрыв газа», хотя какого, собственно, газа?..».
Росомаха нехотя оторвал зад от дивана и поплелся к своей сумке.
«Кровищи же нам не надо? Нет. Тогда пойдем другим путем».
Покопавшись, он достал пневмошприц, повертел его в руках.
«Хорошая штука, даже меня минут на двадцать вырубит, ее на мне и разрабатывали, эти же, бессмертные должны с нее пару часов в отрубе проваляться со всеми признаками комы неизвестной этиологии, для человека препарат вообще – смертелен».
Он заправил одну капсулу.
– Кажется, ситуация может измениться, – как-то зловеще сообщил он пленнику, но тот ничего не ответил. Смирился или просто сделал вид. Росомаха пошел, вернее, почти побежал обратно в рубку. Он верил, что за свои четыре сотни лет Мак приобрел большой опыт в сражениях, но технологии тоже не стоят на месте.
«Девочку береги... Я уж постараюсь. Хотя это и не самая лучшая идея. А какая самая лучшая? Перебить всех, кто о ней знает? Тогда придется и Мака, да и себя самого тоже, а это проблематично».
Он отхлебнул кофе – чашку за один глоток, и начал прислушиваться к происходящему снаружи. Как обычно, он был готов, как только услышит что-то подозрительное, тут же броситься в лобовую атаку.
Как полный идиот!
«Подальше? Вот в Мальмё я ее и увезу, куда уж дальше, спрячемся в порту, и ни одна собака нас не найдет, ведь не принято искать у себя под носом. За то время, что я там не был, вероятно, все изменилось до неузнаваемости».

Полы плаща (не белого, но с подбоем более чем кровавым, если учесть, сколько носитель этого одеяния именно в нём голов буйных срубил) стлались по сырому и уже откровенно холодному ноябрьскому ветру с тяжеловатой грозной патетикой, как у будущего Короля-Возвращенца из первого фильма по толкиеновской трилогии. Мак действительно вынесся по сходням на набережную злой, как чёрт – на мистическую дурь прежде вроде как разумных Наблюдателей, на то, что прервали разговор с Джо, на неизвестного (но известно, что идиота!), которому приспичило поиграть в охотника за головами в центре города средь бела дня, на... да, вот на Клавдия, картинно воздвигшегося возле швартовочной тумбы, и эдак вертевшего руками – мы-де мирные люди. ути-пути! – Дункан тоже разозлился: сперва по инерции – не того ждал, настрой порвать проходимца неведомого сбивался, а потом и по делу – что за дурацкие игры в партизанских курьеров? Сам-то господин султан-бывший-фараон не мог явить личико, если уж так надо-загорелось? Вот что за манера гадская, а?..
– Свои в такую погоду дома сидят, телевизор смотрят! – не подозревая, что цитирует, проворчал Дункан, раздражённо опуская рукоятку катаны, которая тоже сердито прошипела, ныряя вниз, в ножны. – Любил бы господин Митос старшую жену, не гонял бы с поученьями в такую пору.
Да, чёрт возьми, упрёки римлянина в негостеприимстве тоже не поспособствовали воцарению братолюбивого и благодушного настроя. Да горец ещё м слова сказать не успел, а этот гоплит, понимаешь ли, танковидный, уже и на баржу ломанулся, сапожищами грохоча, причём не через парадный ход – на мостик и дальше вниз –  нееет, а вот именно что с чёрного хода, а там и пленный, и Логан...
Да что ж такое-то, а? – МакЛауду, в отличие от старейшего, (а хоть и того же Гая Тициуса) не повезло, он-то родился в эпоху рыцарства, и потому не посмел, догнав, придержать древнего порученца ещё более древнего за локоток. Только сказал, вслед шагая и запахивая чёрный свой плащ:
– Ты, это... потише давай, у меня там дама, и она там спит.
Угу, щаззз! – с таким же успехом можно было подозревать (и пробуждать) деликатность в налетевшем тайфуне. Дункан только вздохнул, автоматически оглядываясь перед тем, как самому ступить на борт – Зова, конечно, более не ощущалось, но чем чёрт не шутит. Нет, никого... однако эта оглядка задержала ровно настолько, чтоб явиться в холл уже после удивлённого возгласа Клавдия.
– Какой там мазохизм?.. – отозвался недовольно горец, снова вздыхая и нагибаясь поднять небрежно сброшенный с не-царского плеча кожаный плащ, – Тем более – какой секс? Я тебя умоляю, римлянин, поумерь бас, девчонка только уснула недавно.
Можно было залепить в этот медный лоб сакраментальной фразой «будь как дома, но не забывай, что ты в гостях», однако Мак посовестился опять. Да к тому же, вешая клавдиев плащ на вешалку, шотландец сообразил, что им с Логаном сейчас на руку рассказ о невменяемости когтистого американца – уши-то у пленного завязаны не были.

Отредактировано Дункан МакЛауд (2014-04-07 22:32:31)

Сон был. Абсолютно точно он был, присутствовал. А теперь его нет. Ида, скомкав в кулаке угол покрывала, глядела во все глаза в стену напротив и слушала голоса. Три голоса. Тихие, как им казалось, голоса и стали причиной пробуждения. К разочарованию девушки сон, хоть и глубокий, принес отдых только телу. Сознание было четким и ясным, как друза горного хрусталя. Провидица поймала нехорошую мысль, что даже если ее пока не трогали, не угрожали, это не значит абсолютно ничего. Здравый смысл и отсутствие предупреждения от Матерей об опасности выступали как контраргумент. Да, господин Логан четко сказал: «...ничего не грозит...». Иду передернуло.
Спящую красавицу изображать было бессмысленно, рано или поздно сюда войдут, как минимум узнать, все ли в порядке. Гибкой зверушкой Ида выбралась из-под покрывала, обнаружила, что стопка ее одежды переехала с пола на край кровати. Она поджала губы, размышляя. Всего секунду. Сцапав толстовку, нырнула в нее тут же, и приступила к исполнению своего плана. Окно тут заменял иллюминатор и Провидица взялась за его обследование. Странное крепление, что-то типа «барашка», еще какая-то рукоятка. Несколько раз она по-честному пыталась сдвинуть с места хотя бы запор, но не тут-то было. Этот дом, похоже, слушался только хозяина. Еще секунду Ида размышляла, что крайне забавно не просто бегать по Стокгольму, а бегать мокрой. От борта баржи до пирса все же какое-никакое, а расстояние присутствовало, следовательно, выберись она наружу, деваться, кроме как в воду, больше некуда. Мда, ситуация.
Снова голоса. Ида даже застыла, пока слышались речи. Не столько ей хотелось услышать, сколько не быть услышанной. На цыпочках она пробралась к двери и, умоляя беззвучно дверь открыться без щелчков и скрипов, нажала на ручку ее. В открытую щель дверную видно было откровенно плохо. Рискнуть? Девушка присела на корточки, чуть шире отворила дверь. Всего чуть. Упершись коленями в пол, она не протиснулась, просочилась в свободное пространство, благо лишнего веса не было вовсе. За весь маневр только шнурок с металлическим концевиком от капюшона толстовки брякнулся о дверь. В этот миг девушка даже дышать забыла как. Очень будет забавно, если ее застанут в таком положении, точно прижатую в мышеловке мышь. Но вроде обошлось.
Так, дальше. Непонятный угол отгораживал от нее говоривших, а ее саму от них. К лучшему. В непросматриваемом помещении отчетливо разливалось напряжение и страх. Страх? Это-то откуда? Или ситуация изменилась и Провидица может стать разменной монетой между кем-то и кем-то? Не хотелось бы. В голове навязчивым хороводом кружился адрес съемной квартиры и три лотерейных номера, подсказанные Матерями. У Иды планы. Планы, которые возможно, вот прямо сейчас придется пересмотреть.
Бежать? Да ладно? А куда? Девушка при всем желании не могла вспомнить и сообразить, как она проделала путь до комнаты. В смысле, она помнила, что не своими ногами, но маршрут... Увы. Прижавшись к противоположной от комнаты, которую покинула, стенке, Ида вздохнула и... затаила дыхание. Дверь комнаты медленно и неотвратимо приближалась к стене. Легкая качка (чтоб ей пусто было!), только казалась легкой. Для хорошо смазанных петель двери незаметного почти движения всей баржи хватило, чтоб не прищелкнутая замком дверь проделала положенный путь до состояния «распахнута гостеприимно». Металлическая ручка со звонким «Бум!» достигла стены. Перехватить дверь не было возможности, не нашумев.
Ну вот и все...

Пристроив-таки на вешалке клавдиев тяжеленный кожаный плащ, который всё норовил сорваться с крючка и эдак вольготно-лениво, как сама Римская империя, на полпомещения растянуться на полу, занимая больше территории, чем ему по природным законам, (но не собственным загонам), полагалось, МакЛауд, ей-ей, почувствовал себя единственным вменяемым в этой комнате. А может, и на этом корабле.
Он посмотрел на Логана, бочком-бочком, тихой сапой подбиравшегося к своей сумке, (слава богу, не к катане!), на Клавдия, оседлавшего точно таким же манером, точно тот же стул, на каком сидел не далее как пять… семь?.. минут назад сам шотландец, и почти горестно вздохнул.
Крадущийся тигр, затаившийся дракон, так их и перетак! – скидывая свой плащ и вещая его поверх клавдиева, чтобы тот опять не делал никаких захватнических поползновений, Дункан подавил желание саркастически закатить глаза а-ля Действительно-Древний-Парень, но увидевший пленника «дракон» сдерживаться нужным не посчитал, и тут же выдал несколько ценных указаний и замечаний, без коих, разумеется, все присутствующие были слепы, глухи и плакали, как перепуганные дети.
– Ты это… не командуй, центурион, – мягонько так, с иронией попросил присевший на корточки Мак, в который уж раз за день убирая явно недовольный тем меч под диван. – И забудь, прошу тебя, хоть на полчасика бурную свою пиратскую молодость. Она тебя, конечно, водила в сабельный поход и на абордаж, но тут до добра не доведёт. «За борт»! – горец насмешливо фыркнул. – Это, между прочим, «язык» вражеский, не для того мы его взяли, чтоб топить.
Выпрямившись пружиной, Мак обернулся, и… понял, что ему снова придётся варить кофе… да ещё и завтрак готовить, потому как к юным девушкам после крепкого сна обычно прилетает упитанная и румяная фея на букву «А» – Аппетит.
– Сделать Вам омлет, мисс? – тёмные глаза смотрели мягко и внимательно. – Или пасту?

Отредактировано Дункан МакЛауд (2014-04-11 21:31:08)

Она способна спасти очень много людей, без преуменьшения можно сказать – человечество.
Все не так. Все. Не. Так. Отчетливо и как-то почти фатально.
Ида перестала пытаться слиться со стеной и выглянула в комнату, занятую тремя не связанными мужчинами и одним связанным. Она успела увидеть, как господин Логан путем воздействия на затылок пленника отправил его в обморок, и стало дурно. Не то чтобы девушка решила проявить свою гуманность и проповедовать «Человек человеку друг, товарищ и брат..». Вовсе нет. Она не была окончательной идиоткой и не питала иллюзий по поводу пытавшихся ее схватить. А может, и похитить. Кто знает-то? Но вот от этого легкого, без замаха удара... По позвоночнику вверх метнулось стадо мурашек. Хорошее такое стадо, тучное. В том смысле, что туча мурашек. Господин Логан мог не только делиться куртками, он еще и вот так... приласкать умел. »Стоп, стоп, не туда думаешь, Ида», – одернула девушка саму себя.
Господин МакЛауд что-то сказал про омлет и Ида кивнула. Кудряшки возле лица качнулись и это самое лицо чуть закрыли от окружающих. Омлет? Какой омлет? Есть? Да, есть хочется. Провидица стояла не поднимая глаз, стараясь не смотреть на тех, кто предлагал ей еду, говорил и был в сознании. Тот, незнакомый и шумный, точно своим присутствием вынуждал хотеть сделаться еще меньше, чем ты есть и забиться в угол потемнее. Там, в этом темном благословенном углу страх отпустит, перестанет давить на плечи тяжелой рукой. Дьявол, надо было открыть иллюминатор и прыгать в воду. Лучше промокнуть и заболеть, чем хоть еще миг вот такого... электричества. Это и правда было похоже на то, что нервы Иды плавились под напором неведомой силы. Как же это неприятно...
Девушка почти разозлилась. На себя. С какой стати ей приседать в противоестественном книксене? Что за чертовщина происходит? Она через силу, через почти физическое воздействие подняла глаза. Подняла в удачный момент. Незнакомец стоял не близко и не далеко, он вообще не осознавал, кажется, как действует на Иду, да и обязан ли был? Вот уж глупости. Но та самая Ида вцепилась в его фигуру желтыми глазами, свет с улицы, тусклый и разбавленный стеклом иллюминатора, преломился в уже знакомом зеркале за спиной незнакомца. Песок, кровь, жара. Внезапно кошачья морда прямо перед лицом, перед взглядом. Оскаленная, страшная. Ида от неожиданности прянула назад, тихо охнула и прижала темную ладошку к своему боку. Было больно. Не остро, но так, как когда стукнешься о некстати торчащий угол. Это что же? Она теперь не только знает, но и чувствует чужие...? Что? Страдания? Смерти?
Да что же это? – Ида пялилась на свою руку, уже отнятую от своего же бока. Чистая ладошка, кожа чуть светлее, чем на тыльной стороне. Все как всегда. Но почему тогда кажется, что в этой картине с ладонью не хватает красного цвета? Провидица еще раз прикоснулась к месту на своем боку, что ощутил не ее, не Идину боль. Чисто. Она даже приподняла край толстовки, пытаясь удостовериться в отсутствии раны и крови. Чисто. Хоть застрелись – чисто!

Хорошо иметь дело с понимающими людьми! – облегчённо выдохнул МакЛауд, краем глаза отслеживая перемещения Логана к пленнику и от него, уже обмякшего на стуле. Американец и был таким понимающим мужиком – просёк момент, когда чужие уши могли уловить не только пугающее, но и кое-что проясняющее – и вовремя-умело вырубил шпиона поневоле. Да ловко-то как, Мак и сам бы лучше не смог. Профи, сразу видно.
Пришлось самому решать, чего готовить, раз девушка на внятный вопрос о составе меню своего очень позднего завтрака (ну а что? когда встал тогда и утро – так ведь? – значит, раз после сна за стол сел – это завтрак, логично же?) так и не ответила. Видать, всё-таки еще не пришла в нормальное состояние духа: пялилась на Клавдия… хотя на него все дамы засматривались, сколько Дункан его знал, но тут явно не от его сногсшибательной харизмы Ида отпрянула, и не таранной мощи сексапильность римлянина заставила мулатку пошатнуться, охнув и схватившись за бок.
Тааак… сеанс чёрной магии с последующим разоблачением начинается… – открывая дверцу холодильника и набирая в одну руку пару… тройку яиц, а в другую пакет молока, про себя усмехнулся горец, проигнорировавший намёки на красное-сладкое-антиспотыкательное, не желая, но видя, как девушка с недоумением рассматривает свою изящную, чуть желтоватую ладонь. – И сеанс магии охмурительной, с желаемым разоблачением прелестного тельца провидицы, – понял он, слушая басовитым шмелём загудевшего древнего. – Ну галант, ну хвост фазаний распустил…
Бежевая яичная скорлупа на боку раскололась от удара о кромку миски, выпуская юркий желток и чуть зеленоватые сопли белка, на которые Мак смотрел, не отрываясь. Он и ресниц не поднимал, чтобы не ожечь Клавдия яростным взглядом.
– Никаким Наблюдателям мы Иду не отдадим, – голос звучал глухо, но ровно, руки аккуратно сложили скорлупки друг в друга, бросили их в мусорку, разбили ловко второе яйцо. – По той простой причине, что они не умеют обращаться с ней. Научатся – пусть приходят, она и не у них может видеть, как ты заметил. Если Митос считает иначе… тоже пусть приходит, – вилка с мерным стуком начала сбивать яичную пену.

Ида подступила к огромному и шумному, который без намеков и обиняков сообщал то, что ей и так известно было, и не от него первого. Губы изогнулись брезгливо. Девушке пришлось голову запрокинуть, чтобы видеть лицо, глаза. Желтые кошачьи вцепились взглядом, не оторвешь, иные когтями не так крепко держат.
– Трус... – в тишине слово пошелестело не тише громыхающей жести, которой кроют крыши или в театрах имитируют раскаты грома. – Какой же ты трус...
Никакого почтения, никакого вежливого «Вы».
– Мои плечи выдержат то, что на них сложили. А твои хрупкие? – усмешка стала ядовитой, совершенно кривой. Посверкивали ровные зубки хищно. – Испугался? В сторону отошел? – Ида наступала. Она сама не замечала, как пыталась задавить эту гору своей яростью. Само собой выходило.
– И бегать будем, и прыгать, и горло рвать, если понадобится... в отличии от тебя. Люди гибнут не потому, что сила потустороння и непонятна, а потому что те, кому дали срок жизни почти как у богов, решили руки не пачкать. Чистюли. – Снова фырк, а не слово. Не сказала, плюнула.
– Восемнадцать лет не было рядом со мной никакой организации, а только моя семья. Они меня сделали лучше чем ты, а не какие-то сильные мира сего, которые, как выяснилось, ни черта не могут без вот этого вот... – постучала пальцем себя по виску. – А теперь еще раз расскажи мне о судьбе мира и что тебе все равно...
Девушку просто трясло от злости. Рядом с фигурой гиганта она смотрелась как мышь на фоне быка, так же нелепо. Тонкая шея изогнулась, чтобы по-прежнему видеть лицо оппонента. Никогда ранее она так не разговаривала, ни с кем в жизни. Ба за такие речи прибила бы ее самолично и принесла ее голову на блюде в качестве извинения. Ну или как-то похоже. Но было все равно сейчас. Ей было горько, обидно и горько. Почему те, кто могут, на самом деле могут что-то изменить, не делают ничего? А те, кому отпущено ровно столько, сколько можно вынести, должны передвигать горы голыми руками? Ну и кто они после этого, как не трусы?

Клавдий брезгливо смотрел на раздухарившуюся девицу. Весь багаж опыта нерушимой стеной стоял за его плечами, и оскорбить его это жалкое тявканье не могло. К тому же оно только и подтверждало его мнение о человечестве в целом и в частности. Маков монолог он тоже терпеливо и скучающе выслушал, хотя и оценил на пятерку свое выступление, раз того так проняло.
– Ой, Моська, знать, она сильна, раз лает на слона, – хмыкнул, не двигаясь перед упершейся ему прямо в грудь пламенной ораторшей, – визгливый лай болонки, с тем же КПД и убедительностью. Деточка, раз уж такая смелая, а чем ты, собственно, занимаешься все это время, как не трусливо драпаешь – от своего дара, своих страхов, своих фантазий? Чего в Университете не сиделось? От великой смелости? Кому хоть одному твои видения помогли? Так ты ж даже обмолвиться о них трусила. Ну и грош цена тогда и тебе, и дару твоему. Закопаться в глуши хочешь? Народить ораву ребятишек? Работать подавальщицей в баре, раз и образование не стала получать? Дааа, вон Мака послушать, он тебе готов обеспечить такую жизнь. Нравится? Так я тогда не понял, о чем был твой спич? Чем ты лучше? У тебя тоже способности вон какие, и ты так же их собираешься зарыть, совершенно не собираясь делиться и помогать бедненькому человечеству. За шкурку свою нежную тоже боишься?
Продемонстрировал ряд императорских надменных, презрительных ухмылок и отошел к барной стойке.
– Дункан, я ценю тех, кто рядом, тех, кто достоин этого, а не подряд всех и каждого, что вдруг нарисовались на горизонте, свалились мне под колеса велосипеда, или наивно похлопали длинными ресничками. Да боженьки мои, не хочешь отдавать девицу, намерен посодействовать гробокопательству ее дара, мне-то что за дело? Думаешь, я буду драться с тобой, отговаривать? Нет. Лопату тебе в руки. Сам только потом себя на обломках цивилизации не загрызи.
Принюхался к запаху из печки.
– А кормить нас сегодня будут? А то я тут надрывался, работал, устал, мне допинг нужен. Или за дверь выставишь? Ты не томись, намекни, я уйду. Я-то знаю, что история нас рассудит в мою пользу. Так что вернусь утешать, мы ж друзья и Бессмертные, а девицы с проблемами – это проходяще. Намекаешь, что я не так циничен, как говорю? Может, ты и прав. Потому и вернул бы я деву Наблюдателям, там от нее хоть какой-то прок будет.

Отредактировано Клавдий (2014-07-02 19:39:55)

Горбатого могила исправит, так говорят. К бессмертным же эта пословица неприменима – пребывание закопанным в землю разной степени сырости в личности живущего веками и тысячелетиями не меняет практически ничего. Вот Клавдия, поди, сколько раз зарывали-хоронили – и что толку? Как был мало приспособленным к галантным речам легионером, так им и остался, даже императорские навыки вежества не прибавили. Мак поморщился от грубости его – Гай Тициус хотел исхлестать девчонку словами и тем демонстрировал ей собственную слабость и растерянность, только и всего. Но Ида удар держать умела – и этому Дункан внутренне удивился, со знаком плюс причём, отпуская гибкую мулаточку из-под руки. 
– Уймись, говорю, оратор хренов, – проводив её взглядом и внимания не обратив на ряд клавдиевых гордых ужимок, горец снова раздражённо поморщился, – утихни и подумай, кого и в чём ты упрекаешь. Она девочка, ей восемнадцать, и у неё, в отличие от нас с тобой, всего одна жизнь. Короткая. Одна-единственная. Ей нормально хотеть жить, нормально хотеть семью и детей, а сколько их родить – не твоё, вообще-то, дело, и не моё, и ничьё. Будь она одержима даром своим и предназначением, я бы усомнился в её адекватности, а главное – в необходимости защищать от. – МакЛауд взлянул прямо в глаза бывшего самодержца, насмешливо и серьёзно. – А с чего ты-то вдруг озаботился её светлым образованным будущим? Тебе же до всех подряд личностей, попавших под твой паровоз, дела нет?
Микроволновка тоже запищала почти издевательски, во всяком случае, шотландцу именно так показалось, хотя кухонный прибор всего лишь отсигналил о готовности нехитрого блюда. Подождёт, ничего омлету не сделается, пышнее поднимется – первый  действующий на нервы писк хозяин кухни и баржи проигнорировал, они с Клавдием не договорили ещё.
– Ты бы отдал деву? А я бы нет, не доверяю я тем, кому ты её отдать предлагаешь. Ты не видел, как её ловили загонщики, а я видел. Не люблю, знаешь ли, когда на людей устраивают облаву, особенно если её цель, как ты говоришь, дева.
Новый писк был уже требовательным, Мак отшагнул назад, развернулся, мазнув озабоченным взглядом по Иде, что-то черкавшую в блокноте, выключил плиту, открыл дверцу.
– Неизвестно ещё, кто кого утешит в итоге. Знаешь выражение «Хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах»? Ну вот, – Дункан почти печально качнул головой: – И это меня упрекают в излишней уверенности в собственной правоте! Да я тебе, римлянин, в подмётки не гожусь, приплетать суд истории мне на ум не приходило. – Потянувшись за тарелками на верхнюю полку кухонного шкафчика, Дункан хмыкнул. – Хотя бы потому, что не все из здесь присутствующие до него доживут. Или все не доживут, – поправился он жёстко, вытряхивая омлет из миски по порциям. – Садись, накормлю.
Он хотел было позвать к столу Логана и Иду, но та опередила, подлетела к бывшему императору и сунула под породистый древнеримский нос блокнотный листок со сделанным наспех, но мастерски карандашным рисунком. Портретом, как оказалось. Мулаточка торопливо и убеждённо заговорила, и шотландец вдруг понял, что не может ей не верить, как когда-то Кассандре. Потом она сбилась, смутилась как-то, Мак вздохнул, взглянул на неё, кивнул понимающе – он-то ещё не забыл, как много важного даёт семья, род, клан. И снова кивнул, когда она заговорила с ним, выслушав её:
– Я запомню. Синие глаза, да. И я не думал ни секунды, что ты хочешь мной воспользоваться, не волнуйся. Помочь тебе я хотел и хочу сам.
Смотреть на дорожки слёз на тонком девичьем лице было больно, Дункан вынул из кармана носовой платок и будто отдал его Иде в обмен на листочек с адресом и телефонным номером, понимая, какой это, с точки зрения здравого смысла, идиотизм – брать запись о координатах, которые только появятся. Однако, будто в трансе каком, он не усомнился, что они станут верными этим же вечером. Правда, рассудок с практичностью не покинули его насовсем:
– Сядь поешь и ты, зря я, что ли, готовил? Не всё же этому нахальному римскому слону умять? Логан?..
Мак оглянулся на хлопнувшую входную дверь – когистый собрат исчез, осталась лишь катана на журнальном столике и ноут. Горец недоумённо взглянул на Клавдия.

На омлет Ида посмотрела так, будто предсказания начертаны именно на нем. Поджала губы и качнула головой, рассыпая мелкие кудри.
– Нет, благодарю. Я не голодна... – улыбка, кривая и смущенная.
Еще немножко – и она вступит на новый путь. Вот еще совсем чуть-чуть. Девушка проскользила в ту комнату, где ее давеча складировали на кровать для отдыха. Там же были и все ее вещи. Да что там, остатки всех ее вещей. Адрес будущего жилья она твердо помнила, и даже помнила, как выглядит дом, в котором ей предстоит снять квартирку. Все же в Стокгольме Ида была не впервые.
Сумку она подхватила с полу возле кровати, куртку с краю кровати, куда сложил ее господин Дункан.
Вот и все.
Напяливая одежку на ходу, она снова появилась в комнате, где были все. Снова взгляд смущен. Долгие проводы – лишние слезы, хотя о чем это она.. Слезы по ним всем она уже пролила и их, слезы, кажется, поняли. К слову, фигура пришедшего последним точно выдавливала ее с баржи, вытесняла из мира, кой не был ее ума. Ида даже не спорила, даже внутренне. Это, и правда, был не ее мир, но он пока так плотно слился с ее собственным, как два мыльных пузыря слипаются стенками и лопаются, гибнут тоже вместе. Странное, нехорошее сравнение.
– Я через пару часов буду уже по тому адресу... – девушка кивнула на блокнот с портретом и записями – Если вам что-то понадобится... Что угодно, даже просто чашка кофе и разговор, приходите...
Слова упали в воздух и растворились, как растворяется запах духов в комнате, где ими только что пользовались. Вот так просто.
А просто ли? Началось-то ее приключение очень неприятно и даже страшно. А что теперь? Ба сказала, что ее документы из Мальме пришлют по почте родители, и она должна заняться тем самым переводом в университет Стокгольма. Не так сложно, как может показаться. Новые лица, новые люди. Ида уже не сможет запросто поздороваться и болтать о пустяках с незнакомыми и малознакомыми.
Ничего, главное пережито. Девушка торопливо двинулась к выходу, жестом тонких темных пальцев останавливая хозяина дома, чтоб не провожал. Обернулась еще раз, одними губами прошептала:
– Спасибо.
Коротко и по сути, не разводя розовости ненужных мелодрам. Ветер дохнул в лицо холодом и сыростью. Как же хорошо быть живой. Ида, пройдя по сходням, перевесила сумку через плечо, и с места сорвалась на легкий бег, вдоль по набережной.