Бальдур рывком открыл дверь, впуская полосу света в просторную каюту. Никто не напал на него с мечом. Облик Альбер, сидящего в кресле, угадывался лишь размытым абрисом, единственное, что доктор видел четко - это мыски щегольских начищенных туфель на краю освещенного пятна. Поза его была абсолютно расслабленной.
Это обескураживало. Он не знал, как выглядит древний артефакт, и что он из себя представляет, но в руках у юноши ничего не было. В этом он мог поклясться. Альбер подошел к нему, притворяя дверь и оставляя их в полной темноте. Теперь Бальдур ничего не видел, и только слышал шелест их дыхания. Щедро приправленная адреналином кровь, не спешила успокаиваться в жилах. Он потянулся вперед, удерживая плечи француза в ладонях и зажимая между собой и стеной. Моргенштерн стоял ближе, чем требовала ситуация, кажется, мальчишка снова подвел его к острой дилемме - свернуть тому шею или зацеловать до смерти.
- Что ты здесь делаешь? - резко спросил он, прерывая соблазнительный шепот Альбера.
Поверить в том, что Альбер пришел сюда просто ради того, чтобы узнать о причинах его невнимательности, казалось слишком простой и от того невероятной.
- Я правильно понимаю, впустил тебя не слуга, и не Елена, - тонкий запах парфюма, доносившийся от волос юноши, ласкал его обоняние, - Ты вскрыл замок и тайком проник в каюту, чтобы поговорить со мной?
Его ладони вдумчиво прошлись по плечам Альбера, опускаясь на грудь и живот, притянули за поясницу еще ближе к себе. Кажется, в карманах фрака тоже ничего не было. Неужели д'Эстен говорит правду? Бальдур чувствовал себя глупо. Искать то, не зная что, как в старой сказке, подозревать любовника, который был не против такого развития событий. Во что превратилась его размеренная жизнь, когда он поплыл на этом лайнере?
- Плохой мальчишка, - прошептал он, скользнув языком по мочке уха, - что мне с тобой сделать?

- И давно ты здесь? - его вопросы требовали незамедлительных ответов, -  а если бы пришел не я? Слуга был бы очень удивлен... и Елена, пожалуй, тоже.
И удовлетворен своей проницательностью. Гринье гордился своей преданностью, иногда выполняя свои обязанности слишком рьяно. Пожалуй, следовало перед ним извиниться за вспышку гнева. В конце концов, он оказался прав, и д'Эстен забрался в каюту.
Бальдур целовал Альбера жадно, так, словно юношу могли в любой момент у него отобрать. В темноте, когда можно было ориентироваться только по чужому сбившемуся дыханию и гортанным нежным стонам, рефлексы и чувства обострялись до предела.
Пожалуйста, пусть он не будет предателем, я так хочу оставить его себе. - Бальдур молился всем известным богам, лаская губами белое горло и едва удерживаясь от желания, чтобы вцепиться в него зубами. Почему он так безмятежен? Разве он не чувствует сомнений? Разве у него не кружится голова? 
Ослепленный эмоциями, Бальдур грубо дернул за лацкан фрака, отрывая часть пуговиц, дробно рассыпавшихся по полу. Подозрительное чудовище внутри успокоилось, но то и дело норовило поднять голову. Ладонь забралась под одежду, укладываясь на сердце.
- Ты прав, я сегодня был крайне невнимателен. Непростительное поведение с моей стороны, - шептал он, прослеживая губами резьбу ключиц, - мне передали предостережение.

Самодовольный ответ только подстегнул его натиск. Что он себе позволяет? Что будет дальше, если точно так же бесцеремонно д'Эстен войдет в его размеренную жизнь и подчинит ее своим прихотям. И в то же время, что-то внутри удовлетворенно замерло - ему не все равно. Если, конечно, это не связано с загадочным артефактом в комнате Елены. Тема предательства не отпускала его, но спрашивать Альбера о странном разговоре внизу, подслушанном слугой, когда он уже спустил накрахмаленную сорочку с одного плеча француза, казалось ему неверной стратегией.
Принимая во внимание их историю знакомства, Альбер, вероятно, сочтет его чокнутым преследователем, и их хрупкие отношения рассыплются, как карточный домик. С другой стороны, такой деликатностью он вполне мог вырыть себе могилу.
Его дилемма разрешилась неожиданным падением на пол. Прижимаясь к теплому бедру и слушая тихие смешки, Бальдур на ощупь прослеживал лицо д'Эстена кончиками пальцев, спустился по переносице, легко провел по щеке вниз, очерчивая подбородок, требовательно обвел припухшие от поцелуев губы. Тьма делала все острее, его пальцы подрагивали, когда он исследовал это смеющееся лицо, словно вор, и его неистовое желание нарастало морским прибоем.
- Сегодня я узнал, что мне или Елене может грозить опасность. Я не знаю конкретных имен тех, кто может быть в этом замешан, - шепотом начал он, немного преувеличивая свою осведомленность о возможном заговоре.
Он медитативно продолжал избавлять Альбера от одежды, выпростав белый хлопок из-за пояса брюк и ожидая какой-то реакции на свои слова.
- И все же, информация не точна, возможно, я зря волновался. Не бери это в свою красивую голову, - Бальдур наклонился, заканчивая свою речь поцелуем.

Хотя Альбер страстно отвечал на его ласки, это не избавило его от желания задавать вопросы. Прокладывая дорожку поцелуев по груди и стремительно избавляя француза от одежды, Бальдур внезапно почувствовал раздражение. Кажется, его тактика, расплывчато ответить и отвлечь любовника, который непонятно как был замешан в этом деле, не работала.
- Я не могу рассказать тебе больше, ведь это не моя тайна, - Бальдур добавил в голос сожаления. 
Он наклонился и коснулся губами солнечного сплетения, чувствуя, как ходят ребра под его ладонями.
- Не бойся, - прошептал он, ненадолго отстраняясь, - к тебе это не относится. Это дело не связано с охотой за головами. Ты же сам знаешь, кроме нас троих, на корабле больше нет бессмертных.
Он почувствовал неуверенность и злость. На Альбера, которому хотел верить настолько, что это побеждало его чувство самосохранения, на Елену, которая втянула его в сомнительную авантюру без его ведома и утаивала от него важные подробности, на себя, за то, что предавал свои убеждения раз за разом. Ему казалось, что он вечно будет плыть на этот лайнере, пребывая в сомнениях и подозрениях.
Любовный настрой не пропал, но внутри поднималась тьма. Движения стали резкими, почти грубыми. Он ласкал его тело так, как будто хотел причинить боль, чтобы д'Эстен тоже почувствовал, через что ему приходится проходить с ним.
Пожалуйста, не сопротивляйся, прими все до конца, и тогда я не сделаю ничего плохого. Ничего, за что мне будет стыдно потом.
Глаза привыкали к темноте, но сейчас его глазами стали ладони. Бальдур рывком стащил со своего любовника брюки и белье до колен и оставил багровое клеймо на внутренней стороне бедра. Тьма укрывала их плотным пологом, и даже стоны казались гулкими и увязали в ее чертогах.

Когда Альбер начал прощаться, Бальдур не стал его задерживать. Он словно потерял голос, прощаться не имело смысла, оправдываться тоже, в конце концов, слова никогда не были его сильной стороной. Он наделся только на то, что ничего не испортил и не сломал что-то хрупкое, что было между ними. Он закрыл дверь и тяжело вздохнул, устало проводя ладонью по лицу. Ему нужно было подумать. В баре стоял графин, до краев наполненный выдержанным скотчем. Бальдур никогда не пил, но решил, что сейчас подходящий случай начать это делать. Опасения и сомнения мучали его, как рой разозленных пчел, отравляющий спокойствие. Его совершенное ледяное спокойствие, которое ничто не могло поколебать в течении стольких веков. Бальдур мрачно сидел в кресле и цедил обжигающий нутро алкоголь, медленно и мучительно.
Когда в каюту зашел Гринье, Бальдур успел многое надумать и был порядком пьян. Гринье оглядел поломанную мебель, разбросанную одежду и расхристанный вид своего хозяина, и стал медленно собирать осколки и пуговицы от чужого сюртука, даже не поведя бровью. Впрочем, если бы такое случилось, Бальдур мог бы поупражняться в рукоприкладстве. Он искал повод, но Гринье был хорошим вышколенным слугой старой закалки, и был прекрасно осведомлен  о нраве своего господина.
- Новый столик принесут завтра, сэр, - ровным тоном произнес Гринье, разглаживая его одежду и убирая в шкаф.
Бальдур только прикрыл глаза. За дверью послышались шаги, и в каюту вошла Елена. Веселая улыбка мигом сменилась тревогой. Она посмотрела на сломанный столик, на Моргенштерна, откровенно пьющего виски в гостиной, и метнулась в свою комнату.
Бальдур остался сидеть на месте, если сокровище украли, он это сейчас же узнает, а потом пойдет добывать обратно. Д'Эстен никуда не денется с лайнера, зря он так поторопился. В его мыслях, красивая кудрявая голова юноши уже покидала гордую шею, а он вытирал клинок куском дорогой батистовой сорочки. Что будет потом с ним самим, он думать не хотел.
Елена вышла с непроницаемым лицом, и медленно притворила дверь своей спальни.
- Ничего не пропало.
- Что? – задумчиво переспросил Бальдур, - то есть как?
Кажется, отчаянная радость на его лице была очевидна.
- Кто здесь был? Нет, постой, я угадаю… - Елена криво усмехнулась, но усмешка вышла какой-то блеклой и натянутой, - значит, ты застал Альбера Д'Эстена в каюте?
- Да, - отпираться не имело смысла, - но он приходил не за твоей драгоценностью.
То, что ничего не пропало, этого не подтверждало. Альбер мог просто попробовать, легко ли проникнуть в каюту ван Паттенов, чтобы проделать то же самое еще раз, перед прибытием в Нью-Йорк. Но сейчас Бальдуру хотелось защищать Альбера, просто потому что не нужно было идти его убивать. Проблема была в том, что Елена думала сходным образом.
- Да, он приходил за тобой. Бальдур, мы ведь друзья, верно? – женщина смотрела на него в упор, Моргенштерн кивнул без колебаний, хотя уже предполагал исход этого разговора, - когда я приглашала тебя сопровождать меня, я была уверена, что ничто не заставит тебя занять чужую сторону. Но сейчас я в этом не уверена.
Бальдур понимал, что Елене не спокойно на этом корабле, она больше молилась, чем спала, и хотела, чтобы путешествие быстрее подошло к концу. Он готов был помочь ей любыми силами, но в самом деле, не идти же к д'Эстену и не выбрасывать его за борт, только чтобы Елене лучше спалось. Именно это он и постарался ей объяснить, вложив в слова все убеждение, на которое был способен.
- Раз мы заговорили о дружбе, - Бальдур решил не напоминать, что Елена заманила его на «Титаник» хитростью, не раскрывая все карты, - почему бы тебе не быть со мной откровенной до конца. Сегодня, когда я обнаружил д'Эстена в каюте, я был сбит с толку. Но прежде всего тем, что не знаю, что именно я охраняю. Елена, я не смогу защитить тебя и твою реликвию, если не буду знать, как это выглядит.
Елена долго смотрела на него, словно выискивая отзвук лжи и предательства в его речи. Сейчас она выглядела не как светская львица, а как человек, который жил слишком долго, но смерть за ним не так и не пришла… Бальдуру было очень ее жаль, и жаль себя, ведь он видел свое отражение через несколько веков.
- Елена… - он нетвердо поднялся и протянул к ней руки.
Она несмело шагнула ему на встречу, объятия сомкнулись. Бальдур надеялся, что это поможет им обоим, и у византийки больше не будет этого страшного тысячелетнего взгляда.
- Пойдем, я тебе его покажу.
Он немного неловко зашел в спальню Елены. Она была такой же, как и его собственная, разве что заколок у зеркала было больше. Елена достала бархатный мешочек из своего редикюля. Бальдур скептически выгнул бровь: это и есть тот самый сакральный источник силы? Елена была иного мнения, она взяла за руку и торжественно выложила на раскрытую ладонь большой багровый, почти черный камень, ограненный полусферой, с небольшой выемкой по центру.
Рубин? Сапфир? Оникс? Бальдур не разбирался в драгоценностях, он вопросительно посмотрел на Елену, в глазах которой читалось благоговение и священный трепет.
- Бальдур ты разве не понимаешь? Это Камень камней, самоцвет из венца Люцифера, что выпал, когда тот был повержен в битве с ангелами. Тот самый камень, который люди в последствии назовут Святым Граалем…
Скепсис на лице Бальдура теперь читался совершенно открыто. Он понимал, что на его ладони лежит объект грандиозного религиозного культа, Грааль всегда был в его представлении чем-то мифическим, открывался избранным и уж точно не должен был лежать в сумочке у его спутницы. С другой стороны, а как его еще перевозить? Бальдур тряхнул головой…
- Ты уверена, что это он?
- Да, - видя эту фанатичную уверенность, он мог бы и не спрашивать. Но Бальдур признавал, что в вопросах религии он не мог тягаться с Еленой.
- И он – источник тайного мистического знания, связанного с бессмертными?
- Да, - теперь уверенности в ее голосе стало меньше, - но это уже легенда. Однако, Бальдур, уже столько людей погибло из-за него, и если кто-то задался целью это проверить, то он не остановится ни перед чем.
Бальдур еще раз посмотрел на камень в пальцах. Теперь он казался ему очень зловещим. Драгоценные камни часто несли на себе проклятия, приносили несчастья их обладателям, столько людей сходили с ума из-за горстки бриллиантов, пусть даже и уникальных.
- Спрячь его, - Моргенштерн подумал, что когда камень пропал в бархатном мешочке, ему стало гораздо спокойнее, теперь он лучше понимал Елену, - клянусь, я буду охранять тебя и эту вещь, ценой своей жизни.
Они еще немного посидели перед тем, как разойтись по каютам. Следующий день прошел спокойно без происшествий, Елена весь день не выходила из каюты, сославшись на недомогание, а Бальдур вышел только раз, чтобы найти Альбера и передать ему, что они сегодня не появятся на обеде и ужине. В очередной раз, укладываясь спать, Бальдур поймал себя на мысли, что начинает ненавидеть этот корабль.

Впервые за много лет его мучили кошмары. Он стоял на мосту через Рейн, и вспоминал что-то важное, что было им забыто. А вода, завихряясь в середине русла мелкими водоворотами, постепенно становилась багровой. Он видел лица, размытые зыбкой рябью, равнодушные и холодные, и вдруг сам очутился в воде. Кровавое течение сбивало его с ног, унося во тьму, где его ждали они. Мертвецы шептали, чтобы он не боялся, ведь он, наконец, освободится…
Бальдур вынырнул из сна, не в силах отдышаться. Он никогда не был излишне суеверным, но этот сон казался ему дурным предзнаменованием, сулящим скорую беду. Он прислушался, все было тихо. Никакой опасности, только сердце уныло билось о ребра, все еще переживая погружение в кровавые воды реки Рейн.
Он провел еще один день с Еленой, которая сегодня собиралась выйти к ужину. Она тщательно выбирала драгоценности к платью и перчатки. Бальдуру нравилась такая педантичность. Эта женщина была во многом похожа на него. Она также стремилась раздвинуть границы своего ума, только Елена делала это через Бога, в то время как он занимался вивисекцией. Но как это заведено природой, сходны противоположности. Он думал об Альбере все утро, и чем дольше тянулось время ожидания, тем сильнее хотелось его увидеть. Даже не так… сгрести в охапку и не отпускать, упиваясь этим обладанием.
Ужин был как в тумане, он отвечал на вопросы, каким-то чудом улавливая нить беседы, но мысли его были далеко. Нужно было найти Альбера и поговорить с ним. Но что ему сказать? Внутренний монолог обрывался на приветственной фразе. Действительно, слова никогда не были его сильной стороной. Он отложил столовые приборы, заканчивая трапезу. Ужин подошел к концу, и он, оставив Елену с дамами, начал искать глазами д'Эстена, который вместе со своей спутницей сегодня ужинал за другим столом.
Альбер стоял с задумчивым выражением лица, словно принимал какое-то решение, а потом развернулся и скрылся за лакированными дверями салона. Бальдур направился на палубу, надеясь, что прогулка направит его мысли в нужном направлении и вдохновит на речь. Луна сегодня была особенно яркой, в легкой дымке облаков был заметен трехцветный радужный ореол.
Бальдур потерял счет времени, глядя на небо, но его судьба нашла его самостоятельно. Хлопнула дверь, и на палубу вышел Альбер. И, кажется, их удивление неожиданной встречей было обоюдным.
- Добрый вечер, - эту фразу он заготовил заранее.
Альбер несколько мгновений стоял на месте, но потом все же медленно подошел к перилам, где расположился Бальдур.
- Сегодня на небе глория, священная луна, коронованная нимбом. Моряки верили, что она приносит удачу, и все они живые вернутся домой к своим женам.
Он неловко замолчал, досадуя на странный выбор темы, но, набрав в грудь побольше воздуха, продолжил.
- Так… ты гулял здесь?
Лицо Альбера в свете луны казалось отлитым из серебра. Он положил свою ладонь поверх его руки, мягко сжимая пальцы.

Отредактировано Бальдур (2015-04-09 23:52:49)

Бальдур вдохнул прохладный воздух полной грудью, чувствуя бешеное ликование. Альбер согласен, он поедет с ним Техас. И Моргенштерн тут же уступил своим утренним желаниям, подступая  еще ближе и сжимая юношу в крепких объятиях. Знакомый запах парфюма защекотал ноздри, он потерся щекой о висок д’Эстена, стремясь запомнить это мгновение в памяти. Сможет ли он к этому привыкнуть? Наверное, да.
- Завтра же я телеграфирую Ананду, чтобы он ждал двоих гостей. Не обещаю столичных развлечений, но там довольно живописно… А к черту, я найду, чем тебя занять, - он многообещающее усмехнулся, отчаянно желая, чтобы они перенеслись в Техас немедленно и уже пили свежесваренный кофе в светлой гостиной викторианского особняка.
- Боги иногда гневаются на людей, даже сейчас, когда в них перестали верить, - Бальдур наклонился и мягко поцеловал Альбера в губы, - но это история не про нас.
Действительно, зачем думать о плохом? Скоро они будут в Нью-Йорке, и там он окончательно избавится от своих тревог, прощаясь с камнем и с Еленой. Он снова будет спать без кошмаров.
Одна из дверей на палубу отварилась, мелькнул свет и послышались чей-то кашель вперемешку с  оживленным разговором. Бальдур отступил, соблюдая приличия, однако продолжил бросать выразительные взгляды на Албера. Они поговорили еще немного, пока Моргештерна не окликнул мистер Штраус. Его жена чувствовала себя не слишком хорошо, и ему нужен был совет доктора. Бальдур нехотя, но все же простился  со своим спутником, поспешив скорее выполнить врачебную клятву. По дороге в каюту Штраусов он встретил Елену, которая шла к себе, чтобы взять палантин. Бальдур улыбнулся ей, пообещав вернуться за ней в каюту через четверть часа… Она показалась ему счастливой и красивой, как никогда.

***
Елена недолго посидела перед трюмо. Последние три дня ей хотелось постоянно спать, чтобы все плавание прошло, как один миг. Даже бессмертные подвержены хандре и сезонным обострениям. Но сегодня она проснулась с чувством, что она наконец-то будет счастлива, как будто она снова возвращается в давно забытый дом детства. На ужин она надела свое самое красивое платье и даже немного кокетничала с Бальдуром, что прежде за ней никогда не замечалось. Ее спутник, кажется, был доволен такими переменами, хотя и думал о другом. Она быстро нашла палантин, и стала ждать Бальдура, сидя перед трюмо и поправляя прическу. Она почувствовала, как он подходит к каюте, даже раньше, чем обещал.
- Ты торопился ко мне, или это время пролетело быстро? – спросила она со смехом, так чтобы можно было услышать в общей гостиной, - я сейчас выйду. Что с Идой Штраус?
Бальдур не ответил. Она слышала звук его шагов, которые стихли рядом с дверью в ее спальню.
- Я готова, - сказала она, вставляя последнюю булавку и набрасывая на плечи алый палантин.
Бальдур снова не ответил. Последнее, что слышала Елена – это угрожающая песнь меча, извлекаемого из ножен.

***
Ида Штраус была милой пожилой дамой со склонностью к ипохондрии. У нее немного поднялось давление, она разволновалось, давление поднялось еще выше, и она от этого она разволновалась еще сильнее. Бальдур посчитал ее пульс, порекомендовал несколько препаратов и выслушал несколько историй из ее молодости. Пятнадцать минут таяли на глазах. Он возвращался к Елене, которая, должно быть, уже его заждалась. В иллюминаторе он случайно увидел вспышку, привлекшую его внимание, и еще одну, и вот молния перечертила небосвод. Невозможно, сегодня нет грозы, на море полный штиль. Металлические поручни несильно ударили его остатками статического электричества. Воздух электризовался, вздыбливая волосы на загривке. Это было похоже только на одно явление – где-то на корабле погиб бессмертный. Бальдур бросился бегом в каюту, молясь, чтобы его страшная догадка не подтвердилась.

Отредактировано Бальдур (2015-04-14 18:27:22)

Он никого не почувствовал в каюте. Где-то оставалась безумная надежда, что Елена ушла в салон к другим дамам, что она каким-то чудом спаслась, и они в целости доплывут до Нью=Йорка, пусть даже и без этого проклятого камня. Он открыл дверь и вошел внутрь. Все было вверх дном, кто-то торопился, разыскивая нужную вещь, и не слишком переживал из-за порядка. Дверь в комнату Елены была плотно заперта. Крепко стиснув челюсти, Бальдур резко открыл дверь и увидел обезглавленный труп в лиловом муслиновом платье. Что-то обжигающее увлажнило щеки, и Бальдур с удивлением и ужасом понял, что это слезы, которых он не видел много веков. Оглушающее горе накрыло его с головой. Он упал на колени рядом с Еленой, баюкая ее мертвое тело на руках и не замечая, как кровь густо пропитывает  черный атлас смокинга. Голова лежала рядом. Ее лицо было спокойным, и Бальдур отчаянно подумал, что она даже не успела обнажить меч. Кто-то подло убил ее, подойдя со спины. Он поднес ее голову к кровоточащему срезу на шее. Черт возьми, он же врач, он бы смог собрать ее обратно, завести молчащее сердце, но кто вернет душу в ее тело? Один из немногих друзей сегодня ушел от него навсегда, и кто-то должен был ответить за это.
Он крепче обнял тело Елены, прогоняя мысли о д’Эстене, чтобы не сорваться и не устроить резню прямо на палубе среди гостей. Он, как глупец, поверил в то, что между ними может что-то быть, тогда как расчётливый француз готовил за его спиной страшное злодейство. Из мрачного бдения его вывели глухой звук удара и остановка двигателей. Теперь его со всех сторон окружала гнетущая тишина. Он поднял тело женщины и положил на кровать, укрывая шею алым палантином, и закрыл ей глаза. Теперь она казалась ему просто спящей.
Бальдур, не торопясь, достал саблю, снял фрак, заменяя его на шерстяное пальто. В его груди разрасталась страшная гулкая пустота, и это было не остановить. Однако вскоре его сборы прервали: дверь в каюту открылась, и на пороге появился Альбер д’Эстен собственной персоной. Молодой человек был в пальто, под которым явно спрятано оружие. Бальдур мрачно усмехнулся, убийца всегда возвращается на место своего преступления, разве не так говорят? Может, он что-то забыл? В любом случае это станет его последней ошибкой…
- Нет, что натворил ты, - он удивился своему надтреснутому голосу, - очень ловкий план, Альбер, только сначала тебе нужно было убить меня.
Он медленно шел к юноше, чувствуя, как ярость гудит в нем пожаром. Как можно быть таким лживым и подлым? Бальдур не хотел убивать его мечом, эту красивую голову хотелось разбить, смять в пальцах, навсегда выдирая прекрасный образ Альбера из своих воспоминаний. Он медленно подошел к замершему на пороге юноше.
- Я вызываю тебя на поединок. 

Горе парализовало разум, мешая здраво рассуждать. Однако даже в теперешнем своем состоянии Бальдур понимал, что все идет не так, как он предполагал. Альбер не собирался раскрывать свой настоящий облик коварного душегуба, более того выбросил клинок, подставляя шею под удар. Что это за рискованная игра? Убийцы так себя не ведут.
Более того, Альбер был уверен, что именно Бальдур погубил Елену, и теперь хочет забрать и его жизнь. Моргенштерн стоял посреди гостиной с занесенным мечом, и первый раз в жизни не знал, как ему поступить. Он чувствовал, что время утекает сквозь пальцы, как холодная морская вода, что такая медлительность может стоить ему жизни, но Альбер стоял перед ним на коленях, покорный, смиренно ожидая приговора. Сколько веры может вместить его душа, так отчаянно желающая оправдать то единственное дорогое, что появилось в его жизни.
- Я не убивал ее, - голос его по-прежнему был глух и скрипуч, словно он сорвал его в безумном крике, - я поклялся ее защищать. Но я опоздал.
Стюарт, заглянувший было в дверь, передал распоряжение капитана, и, благоразумно не вмешиваясь, скрылся из каюты, не заостряя внимания на том, чем занимаются господа в свободное время. Видимо случилось что-то серьезное. Но сейчас Бальдуру не было дела до всего этого, Елену убил бессмертный, коих на корабле было всего трое. И если это не сам Моргенштерн, значит это Альбер, третьего не дано. Логика была простой, но Бальдур застыл посреди гостиной. Такое простое уравнение с одной переменной, но что если была еще одна. Лайнер большой, что если кто-то остался незамеченным, умело прячась в тени? Это давало надежду, что Альбер не врет.
Бальдур медленно шагнул к стоящему перед ним на коленях молодому человеку, переступая через брошенный к его ногам клинок. Тот боялся, но держал шею идеально прямой. Бальдур вглядывался в его лицо, пытаясь разглядеть признаки обмана, но видел только печаль. Он опустился на колени перед Альбером, и запустил ладонь в один из карманов его теплого шерстяного пальто. Если это сделал он, то этот проклятый черный камень должен быть при нем. Кто бы доверил такую ценность кому-то еще? После недолгих поисков Бальдур обнаружил во внутреннем кармане бархатный мешочек. Альбер попытался перехватить его руку, возмущенно глядя на него, но сник под суровым взглядом. Злое торжество Бальдура продолжалось недолго, так как в мешочке были совсем иные драгоценности. Больше Моргенштерн ничего не нашел.
Он наклонился к нему, удерживая ладонью за длинные светлые пряди на затылке, и тихо зашептал на ухо.
- Поклянись мне, что это не ты. Поклянись мне самым дорогим, что у тебя есть, - Бальдур крепко сжал кулак, натягивая волосы, - или я убью тебя.

Бальдур молчал, напряженно обдумывая мысль о постороннем бессмертном. То, что Альбер предполагал то же самое, не делало его преступником, наоборот, это казалось самым логичным объяснением. Его мысли блуждали уже совсем в иных краях, однако он продолжал удерживать Альбера. Его будоражила фантазия о том, с каким удовольствием прикончит убийцу Елены. Но нужно было торопиться, в суматохе он легко мог потерять искомого, да и лайнер был большой катастрофически большой.
В чувство его привело прикосновение к щеке прохладных пальцев Альбера. А что если это все-таки он? Нет… хватит. Он поклялся. Не стоит больше думать об этом. Бальдур осторожно отпустил светлые локоны, провел ладонями по плечам, словно убеждаюсь, что Альбер еще здесь и ему не привиделся. А потом обнял, несколько мгновений наслаждаясь ощущением чужого тепла.
- Позаботься о своих попутчиках, - произнес он, вставая и подбирая лежащую на полу саблю. Теплое шерстяное пальто скрыло ножны, - Мне тут пришла в голову мысль прогуляться на палубы второго и третьего классов.
Его кривая усмешка не сулила ничего хорошего. Он обвел каюту горящим взглядом кровожадного фанатика, пока не вперился им в Альбера.
- Я тебя найду, - он кинул и добавил после паузы, - будь осторожен.
Как только он вышел за дверь, ему показалось, что он попал в другой мир. В коридорах было суетно, по палубам сновали недовольные пассажиры, которых заставили надеть спасательные жилеты. Однако паники не было, и это вселяло надежду, что все уляжется, и он скорее сможет почувствовать присутствие бессмертного. Однако кое-что его беспокоило, корабль уже давал ощутимый крен на нос. Бальдур не был специалистом в гидродинамике, но этого и не нужно было, чтобы понять – если крен будет увеличиваться, то никакое чудо этот корабль не спасет. Время играло против него. Он еще раз огляделся вокруг, вглядываясь в дам в вечерних туалетах под спасательными жилетами, на их блестящие драгоценности. Нет, все было не то. Убийца таился все эти дни явно не в первом классе, и даже сейчас он не будет прятаться здесь. Он хитер и терпелив. Однако, как он пробрался в их каюту, куда простым смертным путь был заказан? В любом случае, всех бессмертных обобщала одна черта, они не боялись утонуть. Значит, раз его нет на палубе, и искать его нужно ниже.
Бальдур метнулся по лестнице спускаясь на нижнюю палубу. Вслед ему неслась бодрая мелодия полонеза, наигрываемого оркестром.

Бальдур спускался на все ниже и ниже, однако по-прежнему никого не находил, не чувствовал зова, способного дать ему ответы на вопросы и удовлетворение в его голодной мести. По нижним палубам сновали люди, но они стремились вверх, к спасению, туда, где со шлюпочных палуб спускали лодки, заполненные пассажирами. Неумолимо увеличивающийся крен давал понять даже самым спокойным пассажирам, что ничем хорошим это плавание не закончится. Потихоньку нарастала паника.
Бальдур пробежался по коридорам и палубам, бессильно оглядывая толпу, и яростно ударил по перилам кулаком. Что за чертовщина? Мужчин в лодки не сажали, а что касается женщин… женщина не из первого класса, разве такое возможно? И вдруг он что-то почувствовал, совсем ненадолго и нечетко, так что даже сам усомнился в своих ощущениях. Бальдур стремительно ринулся сквозь толпу, бегущую навстречу, расталкивая плечами и отчаянно выискивая глазами этого человека. А вдруг это Альбер? Но Альбера не было, он увидел ее. Это действительно была женщина, в форме персонала, горничная второго класса. Теперь было понятно, почему они ни разу не встретились. Она была невысокого роста, не слишком красивая, однако она не испугалась, заметив его. Возможно, удивилась, но он не увидел страха в холодных глазах убийцы. Что ж еще не вечер. Она не стала пробираться к шлюпкам, видимо догадываясь, что у Бальдура хватит решимости оттащить ее от них за волосы, она медленно отступала к лестницам, не сводя с него взгляда. И только перед дверью, она развернулась и побежала. Моргенштерн рванул за ней, скрепя зубами на то, что люди не хотели расступаться, мешая ему сразу же атаковать враждебную цель.
Она бежала вниз, и хотя Бальдур понимал, что для бессмертных холодная вода не так уж страшна, он подивился ее смелости. Даже ему было не по себе в этой темноте и потоках соленой воды, заливающих коридор. Горничная надеялась найти выход в проходе, соединяющем две палубы, но, увы, тот оказался заперт железной решеткой. Оказавшись в ловушке, она развернулась к нему, снимая спасательный жилет и доставая откуда-то из-под одежды короткий меч.
- Ты более догадлив, чем я думала, - произнесла она с насмешкой, - жаль, не укокошил своего дружка.
Бальдур достал саблю из ножен и сбросил пальто с плеч, чтобы не мешало. Да кто она вообще такая?
- Ты убила моего друга, я вызываю тебя на поединок, - произнес он ритуальную фразу, и подумав, добавил, - чертова сука.
Женщина расхохоталась.
- Я бы хотела перенести нашу встречу на другое время, но ты, вероятно, будешь против, - она находилась не в самом выигрышном положении, однако самоуверенности ей было не занимать.
Вода прибывала, и нужно было поторопиться.
- Все верно, - Бальдур занес меч, бросаясь на противника. Она увернулась, хотя вода, уже доходившая им до пояса, сковывала движения. Утробный гул сминающегося металла тонущего «Титаника» смешивался со звуками ударяющейся друг о друга стали.
Он перестал чувствовать гнев, ледяной холод поселился в нем, сжимая его сердце. Он направлял его руку в этом поединке. Не прошло и пары минут, как короткий меч выпал из рук женщины, выбитый слишком сильным ударом. Она не умоляла его сохранить ей жизнь, понимая, что это бесполезно. Ее голова упала в воду, Бальдур кинулся к ее телу, успевая вытащить бархатный мешочек из фартука до первого разряда, пронзившего его тело. Ему показалось, что все тело дрожит в агонии, пронзаемое миллионов игл, как будто он сейчас умирал вместе с кораблем. В голове мелькнула запоздалая мысль, что второй мощный разряд энергии, вероятно, только ускорит затопление судна. И еще одна, полная отчаяния и вины…Альбер! Прости, я не смогу сдержать обещание… Вода почти полностью затопила отсек, Бальдур сделал последний судорожный глоток, как вдруг тонущий корабль, задрожал, послышался совсем уж нехороший скрежет, полоснувший по барабанным перепонкам. И корабль развалился на две части, увлекая Бальдура в морскую пучину. Он пытался выплыть на поверхность, но ледяная бездна утягивала его за собой.
Прости меня… Альбер.