Jul. 2013
Paris, Expo-Porte de Versailles

Он прибыл в Париж на медицинскую конференцию, но один из коллег затащил его на эту идиотскую выставку. Ажиотаж вокруг "Титаника" не стихал вот уже более ста лет, как и предсказывала Елена. Он безучастно смотрел на плакаты и детали интерьера, стараясь не сильно погружаться в воспоминания. Его компаньон, Реми Жескар, бегал от одной витрины к другой и ожесточенно размахивал руками.
- Подумать только, размером почти что с Эйфелеву башню! Посмотрите, какая каюта, Моргенштерн! Неплохо бы нам поплавать в такой... вот жили же люди!
Бальдур что-то цедил сквозь зубы, прогуливаясь от стенда к стенду, ни во что особо не вглядываясь. Что бы люди не говорили о "Титанике", это была катастрофа, о которой они могли думать, что угодно, но правду они никогда не узнают.
Они дошли до зала с фотографиями пассажиров. Бальдур проявил некий интерес, вглядываясь в портрет Джона Астора, с которым они обсуждали вопросы политики в курительной после обеда. Даже жаль, что он не пережил плавание.
- Глядите, Моргенштерн, а вот этот похож на вас. Я бы даже сказал, что вы с ним на одно лицо.
Бальдур пошел на голос Жескара, недоумевая, что за снимок мог здесь оказаться, и застыл перед стендом. Он совсем забыл об этой фотографии, которую они с Еленой сделали перед отплытием. На ней они стоят повернувшись друг к другу, их лица слегка повернуты в камеру, они держатся за руки и улыбаются. Подпись гласила: "Бальдур и Елена ван Паттен, плывущие в Нью-Йорк первым классом. Пара не пережила крушение лайнера.
- Его даже зовут также, как и вас.
Глядя, с каким суеверным ужасом начинает смотреть на него Жескар, Бальдур подумал, что посещение выставки с самого начала было плохой идеей.
- Совпадение, - небрежно бросил он и отошел к центральной витрине.
Там на бархатной подушке лежал великолепный гребень из серебра и перламутра, которым Елена закалывала волосы. Под гребнем было указано, что это украшение одной из пассажирок корабля.
Жескар все еще кидал на него странные взгляды, но снова переключился на изучение экспозиции, дав возможность Моргенштерну еще раз посмотреть на фотографию и подумать, как она могла сохраниться за столь долгое время.

April, 10th, 1912
Southampton, England

Бальдур дремал под стук колес поезда, следующего с вокзала Ватерлоо до Саутгемтона, где они должны были сесть на корабль. День выдался солнечным, купе было роскошным, персонал - вышколенным, с багажом проблем не оказалось, он счел это хорошим знаком.
Он засыпал и слышал шорох складок шелкового платья и переворачиваемых страниц, а затем приятный женский смех.
- Что вы читаете, Елена? - спросил он, не открывая глаз и продолжая вслушиваться в стук колес.
- Мольера, - ее голос был глубоким и мелодичным, он поднимался теплой волной из ее груди, звенел в горле и мягко обволакивал, словно нежное объятие.
Он думал, что наверняка она хорошо поет, но вряд ли ее религия одобряет что-либо кроме церковных псалмов. Однако Мольер удивил.
- Вот как, я думал, все его прочли еще в 1650ом... - Он все-таки разлепил глаза и посмотрел на сидящую напротив него даму.
Ее лицо было скрыто густой вуалью, даже сейчас, когда в купе кроме них двоих никого не было. Образ, утопающий в неверных тенях, только угадывался, но он знал, что она красива. Возможно, не самая красивая женщина, которую он встречал в своей жизни, но одна из самых эффектных.
- А вы никогда не возвращаетесь к уже однажды прочитанному? - он смотрел сквозь вуаль, как ее вишневого цвета губы вновь изгибаются в улыбке.
- Нет, - он не устоял и улыбнулся в ответ, - просто я отчего-то решил, что вы не расстаетесь с катехизисом.
- Осторожнее, доктор, иначе я решу, что вы читаете исключительно медицинские атласы.
Бальдур поднял руки, признавая поражение. Проигрывать ей было приятно.
- Туше, ваше высочество.
Елена Мелиссина была приемной дочерью византийского императора Юстиниана I, который всю жизнь оставался бездетным. В первые 50 лет своей жизни она пережила эпидемию чумы, два несчастливых брака, одну войну, несколько дворцовых заговоров, во время которых ее пытались отравить, заколоть или утопить. Но Господь всегда возвращал ее к жизни. В народе считалось, что она святая, а юная принцесса тем временем готовила себя для пострига, и потом около двух веков провела в монастырях. Бальдур знал только короткие части ее истории, но каждый раз восхищался силой духа и умом этой непонятной ему женщины.
Они познакомились в Англии в 16ом веком, когда Елена с ее мужем, герцогом Эссекским скрывались от охотившихся на них отрядов Кромвеля. Была ранняя весна, талая вода размыла все дороги, и карета увязла в грязи. Проезжающий мимо Бальдур помог знатной чете добраться до Дувра. Впрочем, герцог не пережил это путешествие по причинам слабого здоровья. С тех пор их связывало глубокое дружеское чувство.
- Спасибо, что согласились сопровождать меня, Бальдур, - тем временем заговорила византийка, - эту путешествие я бы хотела пережить с другом.
Моргенштерн склонил голову.
- Это меньшее, что я могу для вас сделать. К тому же я давно собрался в Нью-Йорк, но все откладывал. Благодаря Вам, я теперь я точно туда попаду.
Порт Саутгемптона был полон народу, толпа бесновалось, что-то радостно кричала, провожая пассажиров, и отчаянно размахивала шляпами. Воздух пах морской солью и углем. Бальдур отдал распоряжения насчет багажа и уже хотел было подняться на борт, но путь преградил фотограф.
- Достопочтенные сэр и леди, не желаете ли сделать фотографию на память?
Он хотел было ответить отказом, но Елена прижалась к его локтю и зашептала:
- Давайте же, мистер Моргенштерн, это путешествие войдет в историю, стоит оставить о нем воспоминание.
Их сфотографировали, Бальдур поморщился от магниевой вспышки. Фотографию обещали отдать позже уже на корабле.
- Ах да, вот наши билеты, - Елена протянула ему конверт из плотной бумаги.
Их Бальдур и отдал служащему.
- Добро пожаловать на борт, мистер и миссис ван Паттен. Ваша каюта на палубе А по левому борту, приятного плавания.
Бальдур с непроницаемым лицом забрал билеты, и пошел в указанном направлении.
- Мистер и миссис ван Паттен? - переспросил он, все еще не веря своим ушам.
- О, Бальдур, надо было вам сразу сказать. Я хотела, чтобы мы ехали в одной каюте. Не переживайте, там две спальни, и вам будет куда положить меч.
По голосу было слышно, что ее извинения - лишь формальность. Бальдур прочистил горло, чтобы напомнить, что замечание про меч было неуместным, но решил промолчать. Так начиналось их плавание.

April, 10th, 1912
Cherbourg, France.

Бальдур еще раз поправил галстук-бабочку и разгладил ладонями лацканы своего вечернего смокинга. Они решили переодеться к ужину заранее, так как Елена хотела прогуляться по палубе и подышать свежим морским бризом.
Сейчас "Титаник" производил посадку пассажиров в Шербуре, и на палубу соваться не стоило, дабы не рисковать быть затоптанными журналистами, фотографами,  прощающимися невинными девами и их тетушками. 
Бальдур кинул еще один критический взгляд на свое отражение в зеркале, пригладил и без того идеально зализанные назад волосы и побрызгал на щеки розовой водой. Уголок белого платка, торчащий из верхнего кармана, был выверен до миллиметра. Бальдур решил, что большего идеала достигнуть невозможно, и волевым решением вышел из своей спальни в общую с Еленой гостиную. Как и ожидалось, его псевдожена еще не закончила своих приготовлений.
Он раскрыл свежую "Times", принесенную расторопными слугами и углубился в чтение. Наконец, дверь в комнату Елены отворилась, и на пороге появилась сама византийка. Ее наряд соответствовал последней моде, но был весьма скромным, и закрывал шею до подбородка, а руки до запястий. Впрочем, глубокий чернильно-синий цвет ей удивительно шел. Ко всему прочему Елена решила накинуть на плечи вишневую кашемировую шаль с затейливым этническим рисунком. Единственное, в чем она себе не отказывала, это украшения. В ушах блестели массивные серьги, а сложную прическу поддерживал прекрасный гребень, созданный явно не в этом тысячелетии.
- Вижу, вы решили повеселиться, - произнес Бальдур после секундной паузы.
- Вам не нравится, как я выгляжу? - в голосе Елены прозвучала отчетливая ирония, - подумать только, вы стали называться моим мужем только с утра, а уже капризы.
Бальдур отложил газету и поднялся навстречу византийке, чтобы подать ей ее пальто.
- Вы выглядите просто потрясающе. Как бы пассажиры не решили, что у вас траур по живому мужу.
Елена засмеялась, подавая ему руку, и они вышли в длинный коридор. Пока они не спеша прогуливались по одной из палуб, на которой было менее людно, к ним подходили поздороваться другие пассажиры. В основном к Елене, которая вела активную светскую жизнь до прибытия Моргенштерна в Лондон. Так Бальдур был представлен большинству пассажиров первого класса, и около получаса потратил на поклоны и рукопожатия.
- До встречи с вами, моя жизнь не была столь сильно насыщена знакомствами, - пробормотал Бальдур, пребывающий в легком шоке от обилия новых имен и лиц.
- Неужели на всем корабле вам не с кем меня познакомить? - посмеивалась Елена, - вам нужно заводить друзей, Бальдур, иначе, к первому тысячелетию вашей жизни вы рискуете потерять человеческий облик.
Доктор хмыкнул, решив ничего не отвечать, и тут же остановился. Он ощущал эхо присутствия еще одного бессмертного неподалеку. Они с Еленой скользили взглядом по толпе, пока Бальдур не нашел то, что искал.
Альбер д'Эстен ни капли не изменился с их последней встречи в Лондоне. Сколько лет прошло, двадцать? Тридцать? Чем дольше он смотрел на молодого человека, тем меньше казался этот срок. Он понял, что смотрит на него слишком долго, когда Елена потянула его за рукав.
- Бальдур, вы знаете его? - в ее голосе слышалось едва заметное напряжение.
- Да, мы встречались... дважды.
Елена внимательно изучила пустое выражение лица Бальдура, ожидая, что он еще что-нибудь прибавит, но тот молчал, глядя куда-то в сторону.
- Он опасен?
- Опасен? - Бальдур ответил не сразу, - когда мы виделись с ним в последний раз, самым опасным оружием был его язык.
- О, тогда нам следует поздороваться, чтобы сразу избежать возможных недоразумений, - Елена уже нетерпеливо тянула застывшего Бальдура вперед.
Наконец, полное отсутствие энтузиазма со стороны Моргенштерна заставило ее сбавить обороты.
- Расскажите, в чем дело, - требовательно зашипела она ему в ухо, одновременно улыбаясь и приветствуя кого-то в толпе, - вы должны понимать, что так будет лучше для нашего обоюдного спокойствия.
Бальдур провел ладонью по лицу, борясь с наваждением и стараясь подобрать слова, которыми он мог бы объяснить всю непростую историю, связывающую его с Альбером.
- Я думаю, этот молодой господин по некоторым личным причинам может не желать меня видеть.
Елена задумалась.
- Но он до сих пор жив, значит, вы с ним не враги.
Такая вера в его собственную непобедимость была лестной, но в ответ Бальдур только пожал плечами. Елена разозлилась.
- В самом деле, Бальдур, перед вами же не отвергнутая любовница, идемте поздороваемся.
Моргенштерн вздрогнул, но понял, что эту битву он проиграл, и они шагнули вперед.

Отредактировано Бальдур (2014-07-15 18:53:23)

Бальдур шел навстречу д'Эстену и изучал его лицо. Если бы не Елена, он предпочел бы вообще не здороваться или ограничиться сухим кивком. Возможно, это было бы лучшим вариантом для всех, но византийка славилась своим дружественным расположением к большинству проходящих мимо нее бессмертных, даже если те шли на нее с оружием.
Моргенштерн не знал, что говорить д'Эстену. Любое дружеское приветствие казалось неловким и фальшивым. Они не друзья, любовниками стали из-за нелепой случайности и по вине внезапно разыгравшейся у Бальдура африканской страсти. Моргенштерн не мог сказать, что этот опыт был неприятен, скорее даже наоборот, но сам факт того, насколько быстро монолит его самоконтроля обратился в прах, очень сильно настораживал.
Опять же, д'Эстен был единственным на корабле, кто знал истинное имя Моргенштерна, что было не очень хорошо для их совместной с Еленой легенды.
Впрочем, обмен дежурными фразами оказался достаточно миролюбивым. Бальдур перестал терзать юношу взглядами, решив не волновать свои инстинкты раньше времени.
Даже неловкий момент с фамилиями Альбер воспринял на удивление спокойно. Все это доктору категорически не нравилось.
Их общение продлилось недолго, дамы были представлены. Прикладываясь к руке юной спутницы д'Эстена, Бальдур недобро усмехнулся на последнюю реплику и посмотрел на француза в упор.
- Если вам снова будет угрожать смертельная опасность, вы можете снова обратиться ко мне. Мы с вами всегда найдем способ договориться, не так ли? Ах да, только если вы будете играть по правилам.
Елена, желая разрядить обстановку, выразила желание поужинать за одним столом. На том и распрощались.
После сумеречной палубы свет огней салона, отражающийся в хрустале, показался Бальдуру ослепительным. Они отдали верхние одежды слугам и прошли вглубь к лестнице.
- Элен, Элен! - к ним спешила немолодая, но роскошно одетая американка, - вы ведь сядете за наш столик? Нам с Исидором есть, что с вами обсудить.
Они любезно кивнули, не спеша лавируя между гостями салона. Елена тихо давала краткие справки о роде занятий людей, которые будут с ними за обедом. Как оказалось, подбиралась компания из миллиардеров, бизнесменов и конгрессменов.
- И ваш друг, господин д'Эстен с мадемуазель, - добавила Елена, когда Бальдур поделился с ней своими наблюдениями.
- Мы не друзья, - возразил ей Бальдур, - я думаю, совместный ужин не был хорошей идеей.
- Отчего же? Вы же спасли ему жизнь, как он сам сказал, значит у вас нет причин держать на него зла. Может быть, расскажете эту историю? - по тону Елены было понятно, что ей по-женски любопытно, но она была слишком хорошо воспитана для навязчивости.
От дальнейших расспросов Бальдура спасло приглашение в обеденный зал. Они проследовали туда вслед за всеми и сели за стол, рассчитанный на большую компанию. Елена сразу же была вовлечена в разговоры богатых американок, а Бальдур разглядывал людей за соседними столами. Пока он заметил капитана корабля и старших членов экипажа за столом напротив, и молодую пару, имени которых он не помнил, но с которыми познакомился во время сегодняшней прогулки.
Бальдур едва заметно вздохнул и приготовился к тому, что вечер будет долгим.

Отредактировано Бальдур (2014-07-16 00:02:55)

Бальдур лениво скользил взглядом по пассажирам, комкая в руках край льняной салфетки. Он мог бы провести за этим увлекательным занятием весь вечер, если бы не Елена, которая периодически пыталась включить его в общую беседу. Даже в лучшие дни Бальдур отличался немногословностью и говорил строго по делу. Обычно мужчинам это импонировало, дамы и вовсе начинали додумывать его персоне флер загадочной мрачной тайны.
Судьба готовила ему вечер испытаний. Подошедшие Альбер д'Эстен и его спутница разместились за их столом, и более того, Альбер, поймавший его взгляд, оказался от него по левую руку. Выглядел он веселым и довольным жизнью. Бальдур решил игнорировать молодого человека, но это явно не входило в планы господина д'Эстена. Не отвечать на прямой вопрос было бы не вежливо, тем более многим за столом было интересно, кем является новый муж одной из первых светских красавиц.
- Мы познакомились в Швейцарии, в моей исследовательской клинике пять лет назад, куда Елена приезжала со своим мужем, генералом Аберкромби. К сожалению, лорд Аберкромби был уже в возрасте, а болезнь его была слишком запущена, поэтому спасти его не удалось, - Бальдур изобразил на лице приличествующую моменту скорбь, - но через два года мы с Еленой встретились и решили больше не расставаться, верно, дорогая?
Он повернулся к печально улыбающейся византийке и легко сжал ее ладонь в своей.
Часть истории было правдой, Моргенштерн действительно лечил последнего мужа Елены, но тот скончался во время операции на поджелудочной. Елена была безутешна, они прожили вместе долгую жизнь, и она продолжала любить его, даже когда тот состарился, облысел и мучался от подагры, а ее время не осквернило ни на миг.
- Так значит, вы - врач? - надменно поинтересовался лорд Астор, не отрываясь от разделывания устриц. 
- Все верно, сэр, - Бальдур аккуратно поднес льняную салфетку к уголку рта
- Хороший врач? - продолжал допрос Астор, сверля его взглядом над тарелкой с бульоном консоме.
- Очень хороший, - Бальдур не дрогнул, и, кажется, Астору понравился его ответ.
- Раз так, загляну к вам на консультацию, старая рана пошаливает еще с войны, - помолчав, ответил он со смешком, - вы когда-нибудь бывали на войне?
- Да.
И не на одной, про себя добавил Бальдур.
- На какой же?
- Вторая англо-бурская война, - ответил Моргенштерн после паузы, - в колониях.
Дополнение было излишним, эту войну помнили многие. Англичане за столом закашляли и заерзали на своих сиденьях. Никто не говорил в слух, но все знали, что британцы были неоправданно жестоки к аборигенам. Всем было стыдно, поэтому считалось хорошим тоном делать вид, что войны не было.
Астор помолчал, пережевывая пищу.
- Вы наверное были еще совсем зелены.
Бальдур прикрыл глаза, позволяя тени усмешки появиться на губах.
- Я выгляжу моложе своих лет.
Елена, воспользовавшись общей паузой, перевела тему на более будничные темы. Оживление за столом нарастало. Подали вторые блюда, и Бальдур погрузился в методичное нарезание нежного лосося под соусом муслин.

Бальдур слушал речь Альбера со зловещей усмешкой, впрочем отвечать на нее, означало бы добровольно подвергнуться остракизму со стороны всех присутствующих за столом. Бальдур давно понял, что все его размышления о морали, нравственности и гуманизме во все времена считались антиобщественными и воспринимались в штыки. Однако смолчать он тоже не мог, с удивлением отмечая, что слова молодого повесы задели его за живое и  разожгли в нем тлеющую искру некоего чувства, названия которому он пока не мог придумать.
Он выбрал время, когда за столом царило наибольшее оживление, и на мгновение коснулся пальцами ладони француза. С точки зрения этикета это было явной грубостью, однако вниманием господина д'Эстена он завладел безраздельно.
- Ваши суждения о войне достойны аплодисментов всех сидящих за этим столом... - он говорил негромко, чтобы этот разговор остался между ними, - кроме меня. Война - это всего лишь одно из средств естественного отбора, которое применяется живой природой, когда популяция слишком вырастает. На войне выживают самые сильные, хитрые, выносливые особи, племенные жеребцы, которые затем оплодотворяют такое количество самок, какое могут, и дают возможность вывалиться из утробы новому жизнеспособному поколению. Если же рассмотреть человека, как существо чуть менее примитивное, то в горниле войны проверяются такие понятия, как честь, достоинство и доблесть. Но что говорить человеку о чести или доблести, если тот обманом присваивает чужие трофеи?
Теперь Бальдур смотрел на Альбера в упор, и яростный огонь всех пройденных им войн горел в его глазах. Тон его голоса так и остался скучающе монотонным, словно он говорил о погоде. Никто не обращал на них внимания, кроме Елены, которая сидела рядом с очень ровной спиной и смотрела прямо перед собой.
- Более того, я уверен, случись завтра война - вы бы пали одним из первых, - резюмировал Бальдур, разбавив ледяную отстраненность толикой злорадства, и отвел обжигающий взгляд.
Продолжая препарировать лосося и разделять гарнир на составляющие, он услышал деликатное покашливание своей дамы и мысленно приготовился к тому, что сейчас начнутся проблемы.
- Так, Бальдур... господин д'Эстен, удовлетворите же мое любопытство. Мой муж никогда не рассказывал о вас. Может быть, вы поведаете, как вы познакомились?
Елена произнесла все это с обворожительной улыбкой, однако Моргенштерн отчетливо видел в ее глазах огонек хищницы, коей она и являлась. Он не думал, что вопрос был задан из-за неуемного женского любопытство. Скорее она пыталась оценить, насколько глубок их конфликт, и стоит ли ожидать неприятных неожиданностей во время плавания.
Все происходящее вызвало в нем легкий диссонанс, но что конкретно его смущало, Бальдур не смог бы ответить. Он решил подумать об этом позже, тем более что сейчас он чувствовал себя канатоходцем, зависнувшим над бездной без страховочной сетки.

Отредактировано Бальдур (2014-07-19 01:01:33)

Кажется, господина дЭстена также мало заботил этикет, так как расстояние между ними на миг сократилось до минимума. По всей видимости, Альбер находил эту игру увлекательной.
- Подумать только, как вы складно восхваляете обман, - не остался в долгу Бальдур, напуская на себя покров равнодушия, - ах да, наверное, это от того, что другими достоинствами вышеупомянутая природа вас не наделила.
Попытка восстановить душевное равновесие, высказавшись вслух, не привела к желаемому результату. Сейчас он откровенно грубил и ничего не мог с собой поделать. Это было приятно, искать на смазливом лице юного француза признаки обиды или негодования, и находить, а Бальдур не привык отказывать себе в мимолетных удовольствиях.
Вопрос Елены вызвал легкое чувство неловкости, но Моргенштерн, верный принципу, что молчание - золото, предоставил право ответить господину д'Эстену.
И ответ его не разочаровал. Однако, Альбер, кажется, считал, что произошедшее между ними после поединка, было чем-то вроде оплаты. Бальдур признавал, хотя и не вслух, что поступил несколько опрометчиво в своем требовании немедленной сатисфакции, однако он отчетливо помнил и стоны удовольствия своего партнера, и то, как выгибалось горячее тело ему навстречу.
- Мне помнится, вы не остались недовольны условиями сделки, - в голосе его слышалась безмятежность, хотя Бальдур была далек от нее как никогда, - а если я стребовал с вас слишком много, то что же вы не проинформировали меня об этом?
Он небрежно сложил льняную салфетку и положил рядом с тарелкой. Его трапеза была окончена.
- Возможно, это была какая-то хитрая военная стратегия? - легкая ирония притаилась в его голосе, - мне следовало сразу это понять.
Елена бросала оценивающие взгляды на них обоих, но от дальнейших вопросов воздержалась. Ужин подошел к концу и мужчины встали, чтобы проводить дам. Византийка сказала, что хочет еще поболтать с Идой Штраус, и ушла с ней под руку. Джентльмены, наконец предоставленные самим себе, медленно стягивались к курительной комнате, где можно было ослабить галстуки и снять смокинги.
Бальдур был не в духе и решил, что сегодня с него хватит взаимодействия с социумом, и отправился на темную палубу, где были только он, да горящие звезды на небосводе. Он стоял у поручней и слушал плеск волн. Ему было о чем подумать.

Бальдур имел веру, не в Бога, но в предназначение. Верил, что природа для чего-то создает и таких, как он, кровожадных хищников, лишенных морали, однако не лишенных принципов. Им с Альбером было суждено встретиться еще раз. Судьба намеренно выбрала закрытое пространство, в котором не убежать, не затаиться. Именно в этом он убеждался, стоя на палубе и чувствуя, как звенит воздух вокруг него, предупреждая о приближении бессмертного. Надеяться на то, что это шла Елена, было бессмысленно, поэтому Бальдур заложил руки за спину, замерев на палубе и не желая сдавать позиции. Может быть, господин д'Эстен примет верное решение и удалится сам? Этого не случилось.
В этот раз его слова достигли всех целей, Альбер шел ему навстречу и в его словах звучала неподдельная горечь. Впору было поздравить себя с победой, но Бальдур не ощутил удовлетворения. Приходилось признать, что этот мальчик лишает его равновесия, и это делает его уязвимым. Кто знает, чем может закончиться это плавание. Может быть им уготован бой, и один из них умрет? Может, это будет Бальдур?
Бальдур представил себя мертвым и не ощутил заметной разницы, все когда-то приходит к концу.
Он слушал речь Альбера с легким интересом, вдыхая холодный морской ветер с запахом йода. Это его успокаивало. Значит, отец... Как патетично. Бальдур скривил губы, думая о том, как много сыновей ненавидит своих отцов, и как-то с этим живут. Когда же юноша попытался обличить его, это и вовсе его развеселило. Он не выносит правды? Да никто даже не догадывается, что он есть на самом деле.
- Я знаю о себе все, Альбер, и поверьте, я гораздо хуже, чем вы думаете, - начал он негромко, двигаясь навстречу своей судьбе и становясь за спиной у д'Эстена, - позвольте, я не буду исповедоваться вам в ответ, моя жизнь - это долгая и, в основном, скучная история. Вы были правы в своих словах, насчет окрасов и мимикрии. Мне больше подходит идиома про волка в овечьей шкуре, но суть верна. Моя защита идеальна, и я не стесняюсь ей пользоваться. Возможно, я был немного не честен с вами за общим столом.
Бальдур аккуратно положил руки ему на плечи и развернул к себе. Терпкий запах табака пикантно смешивался с солью и йодом. Он смотрел в лицо юноши, сглаженное ночью, и начинал понимать, что в нем было так для него притягательно. Альбер был полон жизнью, столько не было в Бальдуре, даже когда тот был смертным. И сейчас он, Моргенштерн, отчаянно хотел получить хотя бы немного для себя, в надежде, что это его не убьет.
- Но знаете, в чем основное отличие между нами? Я могу позволить себе роскошь, открыто выступить против и посмотреть врагу в глаза. Я никогда не бегу. Вы олицетворяете для меня все, что я презираю. Вы такой хрупкий, вот и сейчас, мне кажется, что я  могу лишить вас жизни одним движением руки.
Последние слова он прошептал д'Эстену на ухо, лаская кончиками пальцев беззащитное горло над узлом галстука.
- Однако, есть парадокс. Бояться, прятаться и хитрить - это так по-человечески, что мне не следует вас осуждать. К тому же именно это ваше качество, делает вас таким притягательным для меня. Таким исключительным и желанным. Поэтому что-то во мне горит из-за вас.
Он словно во сне наклонился и медленно поцеловал Альбера. В поцелуе не было страсти, только просьба и поиск, и кажется, Бальдур находил то, что искал. Он на миг отстранился, чтобы вернуться с поцелуем более глубоким и чувственным, словно сладкий грех.
Его прервал хлопок иллюминатора и голос кого-то из старшего экипажа, окликающего матроса. Бальдур отстранился и привалился спиной к холодным перилам, думая о том, что скорее всего, это был их последний разговор с д'Эстеном.

Бальдур замер у поручней, ожидая что Альбер уйдет, но тот не торопился покинуть темную палубу, и оставить его наедине со звездами.
Моргенштерну казалось, что он умирает. Сердце, словно взбесившийся насос, разгоняло кровь по венам, колотясь уже где-то в висках. Голова кружилась, он прикрывал глаза, но его начинала пугать вращающаяся тьма. Жар и холод слились воедино, кажется, его слова про то, что он горит для Альбера, были не просто красивой метафорой.
Юный француз по-прежнему не уходил. Это сбивало с толку и давало какую-то призрачную надежду. Одна часть его сущности кричала, чтобы Альбер бежал, спасая свою прекрасную вечную жизнь, потому что Бальдур в своем ненасытном стремлении получить все, не сможет остановиться вовремя и в итоге убьет его. Вторая половина умоляла не покидать. Останься, и тебе больше не придется убегать. Ни от кого. И бешено радовалась, когда спустя мгновения Альбер был рядом.
- Фамилия жены? - последний вопрос вывел его из оцепенения.
Бальдур секундного замешкался, соображая о чем собственно спрашивает его д'Эстен.
- Ах, вы про Елену. Это и не ее фамилия также. Честно говоря, понятия не имею, кто такие ван Патенны. С Еленой мы не женаты, - Бальдур снова помолчал, - она дорога мне... как друг.
- А ваша спутница? - осторожно спросил Бальдур.
В жизни Моргенштерн мог вынести многое, кроме хождений вокруг да около. Один момент в их с Альбером ситуации стоило прояснить, и прояснить немедленно. Он дал ему возможность ускользнуть, но если ей так бездарно не воспользовались, значит такова воля их предназначения. Он снова повернулся к юноше, глядя в его чуть растерянное лицо и аккуратно отводя ладонью разметавшиеся по ветру кудри.
- Альбер, вы должны понимать, что своим присутствием даете мне повод считать вас... заинтересованной стороной, - он быстро огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что рядом с ними никого нет, - и я могу вас не отпустить.
Он снова склонился, чтобы жадно поцеловать этот восхитительный рот. То, что все действо происходило украдкой, и связь их считалась в обществе порицаемой, только добавляло остроты. Бальдур толкнулся языком, размыкая горячие губы, и медленно пьянел, смакуя чужой вкус.

Отредактировано Бальдур (2014-07-20 22:00:39)

Бальдур прижимал юношу к себе, ощущая внутри яростное ликование. Это казалось таким простым -  не отпускать его и смотреть в глаза, полные жизни. Целовать его смеющийся рот. Это казалось самым правильным, потому что поток разума сейчас утекал куда-то в вакуум, не посылая никаких обратных сигналов. Общественное мнение? Плевать. Общество никогда не принимало его, должно быть, подсознательно ощущая в нем врага. Ему было даже немного странно от того, как Альбер льнул к нему. Неужели он не чувствовал в нем затаенную угрозу. Он ему доверял, и Бальдуру казалось, что в его руки попало что-то хрупкое и бесценное.
- Тшш, я знаю, я все знаю, - его палец легко скользил по зацелованным губам юноши, - можешь не объяснять, я чувствую то же самое.
Бальдур ощущал чужое смятение, как свое собственное, однако несмотря на это, принял многообещающее предложение посетить каюту д'Эстена с большим удовольствием.
Он полулежал на диване в гостиной каюты, придерживая в одной руке бокал с бренди, любезно преподнесенный хозяином, а другой обнимая Альбера. Они были без пиджаков и жилетов, и только расправились с галстуками. Пока Бальдур проигрывал по количеству расстегнутых пуговиц на своей сорочке, но в скором времени думал отыграться. Сейчас, когда он видел в озорных глазах напротив отражение собственной жажды, было приятнее не торопиться, проводя минуты в упоительных неспешных ласках и разговорах.
Бальдур сделал еще глоток бренди, и впился губами в восхитительно пьяный рот Альбера.
- Ты спрашивал, был ли я женат на смертной, - Бальдур на секунду прикрыл глаза, - был один раз, очень давно. Ее звали Эржебет, и она была самой красивой женщиной, из тех, что я знал.
Он поймал вьющийся локон и пропустил прядь волос через пальцы, вспоминая те далекие времена.
- Она была местной знахаркой, нашла меня в реке, и думала, что я мертв. Кажется, я был счастлив тогда, но я не увидел, как она состарилась. Ее сожгли как ведьму.
Бальдур помолчал и сделал еще один глоток из бокала. Он до сих пор помнил запах жженой плоти и предсмертный крик его жены.
- Ты ведь уже не застал подобные... развлечения для доминиканцев и черни?

Отредактировано Бальдур (2014-07-21 23:29:00)

Бальдур вздохнул, запрокидывая голову и подставляясь под мягкие губы. Альбер сцеловывал отголоски той боли, оставляя только тягучее, как патока, желание. Под действием алкоголя его ласки становились все более смелыми. Пока Бальдур просто наблюдал, позволяя тому проявлять инициативу, но знал, что скоро все изменится.
Он посмотрел, как сорочка ползет вниз, открывая мраморное плечо, на котором прекрасно бы смотрелось багровое клеймо, оставленное зубами.
- Ты ведь поможешь мне снять с себя все лишнее, -  ответил он на вопрос, с хищным огоньком в глазах наблюдая, как Альбер возвращается к нему.
Бальдур поставил бокал, чтобы помочь своему захмелевшему любовнику расправиться с его одеждой. Когда-то они уже делали это, но момент их знакомства в воспоминаниях Моргенштерна неизменно окрашивался в ярко-алый цвет крови и похоти. Сейчас все было иначе, нет нужды брать силой то, что само идет тебе в руки.
В расстегнутой сорочке и спущенных на бедра брюках Альбер выглядел очень развратно, так что Бальдур не торопился снимать блестящую упаковку со своего подарка судьбы.
- Я умер во время чумы... давно. Потом много путешествовал, особенно там, где была война, - Бальдур уткнулся лицом в его плечо и потерся о него щекой, вдыхая аромат разгоряченной кожи, - мне казалось, что на поле боя, где единственной ценностью остается только твоя жизнь, я смогу оценить и свою. Я лечил людей... в основном.
Он стащил сорочку с плеч юноши, и мягко поцеловал его горло, касаясь языком ключиц и ямки между ними.
- Был знаком с королями... - Бальдур мазнул губами по ореоле соска и слегка прикусил кожу рядом, оставляя свою первую метку, - и королевами.
Он медленно опустился ладонями вниз по спине, забираясь за пояс брюк, и мягко сжал пальцы чуть ниже поясницы, сильнее притягивая к себе.
- И убивал драконов ради принцесс, разумеется, - закончил он с мрачноватой улыбкой.

Их разговор плавно подходил к концу, Бальдур целовал белое горло и прослеживал ритм пульса кончиком языка, желая чтобы вместо слов полились тихие сдерживаемые стоны. Было жарко и хорошо. Он держал в руках свой самый сладкий грех и осязал его каждой клеткой тела. Он смотрел и не верил, однако его тело отвечало, ласкало, кусало, гладило и отчаянно желало большего. И Бальдур сдался, обещая себе подумать обо всем потом, позже, когда он не будет в плену рук. 
Крепкие пальцы сами вспоминали, проходя заново путь, которому они следовали много лет назад. Он думал, что будет неловко, ему или Альберу, но все растворилось в жгучем удовольствии, когда его любовник подался навстречу. В висках его бился набат под аккомпанемент из стонов юноши и его собственного низкого надсадного рыка.
Под утро он проснулся и, слушая равномерный гул мотора, долго смотрел на спящего Альбера, который в этот раз не думал убегать от него, а спал, обхватив его за пояс. Отчего-то эта мысль согрела его, Бальдур перевернулся набок, и убрав щекочущие его нос пряди, легко поцеловал юношу в лоб. В коридоре слышались шаги стаффа и их вялые сонные разговоры. Ему следовало уйти до появления слуг.
Он быстро оделся, подбирая воротничок и галстук-бабочку.
- Не опоздай на завтрак, - шепнул он, целуя сухие губы разбуженного и потому недовольного любовника.
Альбер махнул рукой, пробормотав что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок.
В их каюте было темно, но Елена открыла дверь своей комнаты и замерла в проеме. Она была в широкой шелковой тунике и распустила свои длинные смоляные волосы.
- Где вы были? - хрипло прошептала она.
- Я... кое-кого встретил, - Бальдур небрежно снял смокинг и бросил на спинку стула.
Он не считал нужным объясняться с Еленой, но понимал, что этого не избежать.
- И отлично провели с ним время, - византийка бросила красноречивый взгляд на части его гардероба в руке и устало потерла лицо, - я просто беспокоилась. Вы не поверите, но как-то жутко находиться в этой большой каюте одной.
Бальдур взял с кресла алую шаль и, подойдя, накинул ей на плечи.
- Вы чего-то боитесь, Елена? Если хотите, я больше не буду оставлять вас.
- Нет, - она помолчала, и было заметно что это ложь, и ее что-то тревожит.
Бальдур терпеливо замер рядом, но ответа так и не дождался.
- Вам не помешает выспаться, - заключила она, - оставим вопросы до утра.
С этими словами она закрыла дверь, и доктор отправился в свою комнату в легком недоумении.

Отредактировано Бальдур (2014-08-10 23:38:02)

April, 11th., 1912
Titanic

Пройдя в свои покои, Бальдур не стал ложиться в кровать, сочтя эту затею бессмысленной. Он всегда обходился малым количеством сна, а сейчас чувствовал необычный прилив бодрости. Он переоделся в тяжелый шелковый халат и сел в кресло, решив скоротать время до завтрака за чтением книг и газет. Однако прошел час, а Бальдур так и не перевернул ни одной страницы. Поведение Елены заставило его задуматься, чего могла бояться женщина на этом огромном лайнере? Кто такие ван Паттены? Почему Елена попросила именно его сопровождать ее в этом путешествии, и связано ли это с бессмертными. И самая главная мысль, внушающая тревогу, а что если Альбер д'Эстен не случайно оказался на "Титанике".
Бальдур снова и снова вспоминал вчерашний вечер и ночь. Мысли его блуждали по кругу, не принимая четких форм, пока доктор усилием воли не отогнал их, решив разбираться со всем постепенно. Возможно, все его вопросы объяснялись до смешного просто, а его тревоги просто нелепы.
Пока он тщательно приводил себя в порядок, рядом суетился камердинер, осторожно раскладывая предметы его гардероба, чтобы не дай бог ничего не помять и не потерять.
- Госпожа Елена уже поднялась? - спросил он, намыливая подбородок и соскребая опасной бритвой отросшую щетину.
- Миледи рано встала, сэр, - важно сообщил слуга, становясь за плечом со свежим хлопковым полотенцем, - могу я вам помочь, сэр?
- Нет, - стиснув зубы ответил он, продолжая бритье, - это лишнее. Лучше проследи, чтобы мои ботинки были идеально вычищены.
Сама мысль о том, что кто-то будет держать острое лезвие около его горла, вызывала у него желание отсечь этому человеку руки.
Вскоре он закончил с утренними процедурами, переоделся в летний светло-бежевый костюм и вышел в гостиную. Елена уже сидела за столом, занимаясь каким-то рукоделием. Бальдуру она показалась бледной и уставшей, однако поприветствовала его с улыбкой. Он поцеловал ее руку и сел рядом.
- Разве мы не опоздаем на завтрак? - спросила она, убирая нитки в шкатулку, - я прошу прощения за свое поведение ночью. Разумеется, ваш досуг меня не касается.
- Вам незачем извиняться, Елена, - он взял ее за руку, стараясь быть убедительным, - однако мне кажется, что вы не были со мной откровенны до конца, когда просили сопровождать вас. И если вам угрожает опасность, то я бы хотел узнать о ней заранее.
Византийка отвела взгляд и попыталась освободить ладонь, однако Бальдур проявил настойчивость.
- Я думал, что вы считаете меня другом, Елена.
Она вздохнула, плечи ее опустились.
- Это так, Бальдур, но мы же с вами понимаем, что в итоге в живых останется только один. И многие друзья становятся врагами, когда дело заходит о личном могуществе. Да, я вам кое-что не рассказала, но в действительности, я узнала, что поплыву на "Титанике" немногим ранее вас.
Она посмотрела на него долгим оценивающим взглядом, решая, можно ли открыть ему тайну или нет.
- Бальдур, я верю вам и верю вашему слову, вы никогда не подводили меня. И все же, то, что я вам расскажу, может навлечь опасность на вас. А в последнее время, плохие предчувствия не оставляют меня... , - она замолчала, а потом продолжила, - вы же знаете, что не все бессмертные ищут сражений и охотятся за чужими головами. Многие живут на святой земле и служат Богу, и одно время я была среди них. Как и все, мы верим во что-то, однажды в наш монастырь попала древняя, очень древняя реликвия, и с тех пор начались наши беды. По легенде в ней находится некий источник энергии, которой наполнены наши тела. Как использовать ее, никто толком не знал, однако в обители наметился раскол. Алчность и страх наполнили сердца братьев и сестер, пока наш настоятель не сумел спрятать эту вещь, стремясь предотвратить убийства. И вот теперь 200 лет спустя было принято решение отдать ее наблюдателям. Семья ван Паттенов была из их числа. Они должны были взять ценный груз и отвезти его в Нью-Йорк, но их нашли обезглавленными у себя дома 8го апреля. Нетрудно догадаться, кто охотится за этой вещью. Поэтому настоятель попросил меня сопроводить артефакт в Америку, потому что мало кому можно доверить такой щепетильный вопрос. А я в свою очередь попросила вас, чтобы в случае опасности был лишний меч.
Елена посмотрела на него, и в ее взгляде плескались сожаление и вина.
- Я очень далека от подобных интриг, Бальдур, и я очень устала от постоянного ощущения тревоги. Поэтому не судите меня строго, я выбрала вас, потому что доверяла вам больше, чем кому-либо. И надеюсь, вы не подведете меня.
Бальдур обдумывал полученную информацию. Расспрашивать о реликвии он не хотел, потому что не верил в них и их потенциальную силу. Однако кроме них и Альбера на корабле больше не было бессмертных. Представить, что д'Эстен мог обезглавить двух наблюдателей, Моргенштерн отказывался, однако не мог не вспомнить их прошлую встречу. Француз был ловок, коварен и имел возможность подойти на расстояние вытянутой руки, не вызывая опасений. Он прикрыл глаза, отгоняя более фривольные воспоминания прошедшей ночи.
Если противник на корабле, значит он выдаст себя так или иначе во время плавания, и он будет готов.
- Я ценю ваше доверие. Не беспокойтесь, миледи, и спите спокойно, - сказал Бальдур, сжимая ладонь женщины, - и, кажется, мы действительно опаздываем на завтрак.

Отредактировано Бальдур (2014-08-17 21:05:19)

Они вошли в обеденную залу с небольшим опозданием. Бальдур встретился взглядом с довольным и свежим, как это апрельское утро, Альбером, и улыбнулся. Возможно у него были сомнения насчет француза и стремительного развития их отношений, но если бы у него был шанс пережить вчерашний вечер еще раз, он бы оставил все, как было.
Завтрак прошел в полной идиллии, и это привлекло внимание Елены, которая наклонилась к нему и прошептала так, чтобы не слышали другие:
- Кажется, сегодня вы с отлично ладите с господином д'Эстеном.
- Мы никогда не были врагами, - Бальдур аккуратно прикоснулся к губам льняной салфеткой.
- Однако, судя по вашим словам, и друзьями тоже, - Елена изучающее на него посмотрела, а затем бросила взгляд на француза, - вы уверены, что знаете, какой он человек? Готовы ли за него поручиться?
Бальдур замолчал, не найдя, что ответить. Он бы хотел ответить "да", но он совсем не знал Альбера. Интерес Елены был понятен. Если она везла в своем багаже такую поистине редкую и ценную вещь, ей скорее начать чувствовать себя в безопасности и с уверенностью полагаться на своего сопровождающего.
- Что бы между вами не произошло, вы кажетесь счастливым, Бальдур, и это замечательно. Но будьте осторожны.
Елена отстранилась от него и быстро включилась в общий разговор. Моргенштерн же в основном молчал, обдумывая ее слова. Когда завтрак был окончен, он с удовольствием согласился прогуляться по палубе. В этот час по променаду решили прогуляться не только они, но все же Бальдур не терял надежды найти уединенное место. Небо было ясное, и море больше не казалось ртутно-серым, а приобрело красивый бирюзовый оттенок. Они встали у перил, чтобы им полюбоваться.
- Чудная погода. Если не будет штормов, то мы быстро доберемся до Нью-Йорка, - Бальдур наклонился над перилами, глядя как сталь корабля рассекает волны, взбивая их в белую пену, - расскажи, что ты будешь делать в Америке?
Он повернулся, чтобы посмотреть в светлые глаза Альбера, пытаясь разглядеть в них намек на злой умысел, но видел только безмятежность.

Бальдур часто думал о том, что и у вечности есть свой предел. Прожитые годы были невидимы, они не серебрили виски, не обезображивали лиц, но неизменно копились внутри. Они свинцовой гирей прибивали к земле и отравляли кровь. Вечность была словно скрытая вялотекущая болезнь, отнимающая волю к жизни, и Бальдур научился диагностировать ее в совершенстве, как и любую другую. Он видел подтверждение своей теории в Елене, которая несмотря на кажущуюся беззаботность и веселость, на самом деле теперь желала только покоя. И Бальдур смотрел на нее с затаенной грустью, понимая, что когда-нибудь эта мера постигнет и его. И страшился, потому что перед этим соперником он мог не устоять.
Но Альбер был другим. Чудесный мальчик, сошедший со страницы волшебный сказки. Он весело смеялся, запрокидывая голову, и верил в мечты. Такой отчаянно юный, хотя уже прожил не одну жизнь. И все ему было в радость, он не боялся начинать заново. Бальдур смотрел на него и чувствовал, как странные непривычные желания овладевают им. Кто знает, может быть именно Альбер станет его спасением и излечит его от страшных прикосновений времени.
- О какой другой жизни ты мечтаешь? - с легкой улыбкой спросил Бальдур, - ты похож на человека, который получил все, что хотел.
В нем поселилась надежда, и подозрения отступили. Бальдур окончательно убедил себя в том, что Альбер не мог замышлять дурного.
- Значит, кинодеятели и художники... Вроде тех, что я встретил в твоей гостиной во времена нашего знакомства?
Бальдур щурясь посмотрел на солнце, утопавшее в легкой дымке, а потом перевел взгляд на блестящую водную гладь.
- Что касается меня, то я не деловой человек, хотя здесь я вовсе не для развлечений. В Америке меня встретит Ананд, может быть, ты его помнишь. Он уже стар и больше не служит мне. Но узнав, что я поплыву на "Титанике", Ананд арендовал чудесное ранчо в Калифорнии с видом на горы и бурную реку. Это станет нашим последним совместным приключением.
Он помолчал, любуясь причудливыми узорами из морской пены.
- Скажи, ты бы хотел посетить калифорнийское ранчо? - небрежно спросил он, глядя прямо перед собой.