- Прощай, - последний скрип цепей.
- Прощай, – последний тягучий скрежет камня о камень.
- Прощай, - рык топора, вгрызающегося и разрушающего подъемный механизм.
Младший магистр с послушником растворились в чреве горы, в тайном ходе, унося с собой бумаги катаров, самые дорогие артефакты, и главную ценность - святую чашу Грааля. Клавдий - Рыцарь альбигойцев выполнил свою высшую, почетную задачу, послужил спасению святыни, теперь отправившейся к магистру ордена Тамплиеров. Простая чаша, вырезанная безымянным римлянином, из кипарисового дерева, росшего над серебряными копями, потому даже в самые ядовитые – чумные и холерные времена, не несшая смерти в налитой в нее воде. Называли ее тогда чаша «без смерти», «не отнимающая жизнь». Но прошло 8 поколений и наречия стерлись, и стерся пробел, в легендах из уст в уста она стала чашей бессмертия, источником божественной силы. Обрастая слухами, сказками, небылицами. И вот уже сотни тысяч людей готовы были отдать жизнь за нее, а другие сотни тысяч – жечь, клеймить, рвать каленым железом, резать всех, не жалея ни женщин, ни детей. Но это все лирика.
Никто не сможет преследовать посланников, никто не способен вывернуть кусок скалы, никто не сможет преодолеть заслон из Бессмертного со здоровенным топором наперевес, острейшим мечом в ножнах у пояса, и пугающей усмешкой, кто-то решит отчаянной, кто-то лукавой, на губах.
Сегодня хороший день, чтобы умереть в очередной раз. В десятый раз, что, собственно, требует и, так сказать, накладывает, особые обязательства превратить это действо в поистине фееричное. И план есть, готов, изнывает в ожидании – прорваться, прорубиться сквозь ряды крестоносцев в галереи следующего этажа, и, унеся с собой как можно больше жизней врагов, броситься в пропасть. Остаться в руках противника было бы чревато, слишком уж они любят рубить головы побежденным. Так что авантюра была тонка, неимоверно сложна, потому пьянила, пенила кровь и трубным воем билась в голове.
Рука Клавдия любовно огладила рукоять меча. И, раз, два, три, на выдохе, вперед!
Но в дали коридора звякнуло, и появилась хрупкая, тоненькая фигурка девушки, волокущей мешок из сокровищницы. Что та была там, за углом, он, конечно, знал. Оттуда магистр забрал чашу, оттуда чуть ранее и сам Бессмертный позаимствовал несколько раритетов, тщательно спрятав, чтобы вернуться за ними через много лет, когда замок превратится в забытые руины, с пасущимися средь камней козами. И вот еще один охотник нашелся, точнее охотница – безумная, алчная, отчаянная. И, с шумом прорвавшись сквозь ток крови, сладко сжавшей щекоткой нутро, донесшей, что Бессмертная. Женщин его рода Клавдий давно не встречал. А эта была молода, невинна, свежа, от чего горячая дрожь бежала по позвоночнику. Еще недавно обращенная, потому как не пресытилась жаждой богатства, и глупо готовая так рисковать, ради лишнего слитка. Ведь коридор вел в тупик, а наверх путь лежал через распаленных жаждой крови, безжалостных захватчиков. Жаль, что Клавдий все последнее время проводил на стенах, не удосужившись спуститься и побродить среди народа, искавшего спасения в крепости, может, нашел бы ее раньше, успел бы.
- И куда направляетесь, моя прелесть? – галантно пророкотал, скрестив руки на груди.

Есть ли у него предложения? Клавдий разглядывал девушку. Внимательно, упорно, поглощающе, неотступно, будто гипнотизируя, будто впечатывая ее образ в память. Хотя, на самом деле, он всего лишь размышлял.
Каков был план чертовки? Незаметно прокрасться в сокровищницу ей удалось. А что дальше? Если бы она успела все раньше, то могла уйти намеченным им путем – в пропасть, а там, очнувшись, уже куда захочется. Рано бы утром ей прийти. Ах, да, они же сокровищницу открыли  недавно, решая  свои проблемы, и не помышляя о таком обременении.
Как она думала выбираться? Знала о ходе подземном и планировала его, как отступление? Но он его разрушил, ей точно не сдвинуть скалу. Думала проскользнуть незаметной? Сейчас это уже невозможно. Пока замок был полон защитников, на девчонку бы внимания не обратили, но сейчас замок наводнили крестоносцы, а для них каждый, кроме соратников, это объект охоты и жестокого убийства, будь мужчина, женщина, ребенок, или жестокого развлечения и убийства, если так мил, как эта девушка. Даже с мечом она не долго продержится против закаленных боями вояк.
Пойти на прорыв, как и планировал, с нею за спиной? С такой обузой, даже допустив, что она амазонка, мало что получится. А она не амазонка – тощая, хрупкая, очаровательная, но не мощная партнерша. Эххх…
Меч булатный, сердце, погоди, не рви,
Не везет мне в смерти, повезет в любви.
За что люба жизнь, так за такие повороты. Придумавший героически умереть, вдруг обретает богиню любви. План умер, да здравствует новый план.
Смущало ли его то, что она была воровкой? Вот уж ничуть. Она была молода. Он знал, насколько тяжела жизнь простых людей. И он бы сам первые десятки лет жизни посвятил тому, чтобы забыть нищету, голод, бедность, холод, грязь. Да и по сию пору он не брезговал прихватывать ценности, проматывать их, прятать на будущее. Брать от многого немножко, то не воровство – дележка. У него был свой кодекс – не отбирать у нуждающихся. Оставить без куска хлеба ребенка, женщину, старика, старуху, забрать последнее у простого крестьянина, он не мог. А вот запустить руку в сокровищницу, растрясти менялу, проинспектировать арсенал – не испытывал никаких угрызений совести. Однако вот так, неосмотрительно и отчаянно рисковать он уже бы не стал. Перерос это.
- Дешево как-то ценишь свою голову, - ухмыльнулся, и кивнул на мешок в руках девушки. Впрочем, на этом лирика закончилась. Делу - время, потехе - Вечность впереди.
Всей мощью и силой своего тела Клавдий навалился на камень, скрывший тайный ход. Пусть механизм разрушен, пусть скала тяжела. НО. Все, что человек сделал, другой завсегда разрушить может. Главное правильная и вдохновляющая мотивация. Кости  были готовы треснуть, связки порваться, жилы вздулись, оплетая видимые части тела багровыми веревками, сапоги скрипели, скользя подошвами по крошеву камня, однако скала сдалась. Приоткрылась узкая щель .
- Осветите сию юдоль мрака и скорби своей сияющей красотой? - хрипло протянул, улыбаясь весело и бесшабашно. Шум и шаги накатывали все ближе и ближе.

Отредактировано Клавдий (2013-11-15 22:33:34)

Девица благосклонно нырнула в проход, и мешок с ценностями начал греметь, удаляясь. «Вот  отчаянная», - хмыкнул Клавдий, - «безумству юных поем мы отходную».  Втянул живот, втянул задницу, и стал протискиваться следом. Под протестующий скрип дубленых доспехов, он таки пролез, вытянул руку обратно в коридор, снимая со стены факел – только стройные газели жаждут поломать ноги, и задвинул камень, скрывая ход. Механизм натужно скрипнул, крякнул, и упокоился навеки, окончательно, теперь только осадным тараном удалось бы открыть тайный лаз.
Клавдий прислушался, поводил факелом вправо-влево, ориентируясь, здесь он еще не бывал. Ценности позвякивали где-то впереди, фиксируя след девушки. Стремительно нагнав беглянку, он сжал ее плечо, останавливая, и прошептал на ушко, прежде мягко коснувшись губами, изучая нежность ее кожи.
- Резвушка-поскакушка, я б так не торопился. Во-первых, тут могут быть ловушки.
Самыми искусными мастерами в ловушках были египтяне, потом греки и персы. Да, им было что прятать, и зачем изощренно охранять сокрытое. Римляне, в расцвет Империи, уже порядком подрастеряли навык, им было милее тратить, ублажая себя всеми радостями мира. А уж византийцы и последующие поколения народностей, только периодически испытывали на себе «проклятия» предыдущих, когда легкомысленно пытались маленько пограбить, и присвоить «ничейное». Ход из Монсегюра был построен очень давно, никто не помнил кем. Строители просто наткнулись на него, и хозяева использовали под свои нужды.  Может эти тоннели принадлежали какой-нибудь из сгинувших в веках цивилизаций, которые иногда поминал учитель Клавдия – Бессмертный Митос. А может, это было просто природное образование. Но даже если никто хитроумный и не поработал тут, могла посодействовать и природа, создав трещины, расщелины и завалы.
- Во-вторых – засада.
Магистр ушел с послушником, и если он, бывает темна душа человечья, решил присвоить себе артефакты, то оставил бы подчиненного охранять проход, якобы от возможной погони. Вот тогда получить болт или метательный нож от своего же, было б крайне обидно. Кстати, тут же прицепилась мысль, надо бы проследить, чтобы чаша все-таки прибыла по назначению.
- В-третьих, просто лоб расшибить в темноте об стену можно.
Отстранившись, он дал в свободную руку девушке факел, и приглашающе махнул вперед.
- Вот теперь вы во всеоружии, прошу, богиня, дочь Миневры, возглавляйте шествие.

Отредактировано Клавдий (2013-11-18 21:13:11)

Куда ведет ход Клавдий не знал, ведь и пользоваться им не собирался. Магистр говорил, что выходит он где-то в горных лощинах, и оттуда извилистыми тропами легко незаметно уйти от погони. Вот теперь и придется проверить это.
За прыткой девушкой идти было одно удовольствие, заодно разглядывая в таинственном свете факела ее стройную точеную фигурку, изящную шейку, тонкую талию, очертания длинных ножек под мягкой тканью походного платья.
- Глазастая, - воздал должное ее внимательности, перепрыгивая растяжку. Вряд ли ее ставили старые строители, скорее всего это был привет от убегающего магистра.
- А я - Клавдий Гай Тициус, - церемонно представился, хотя и в острые лопатки девушки, все так же идущей впереди.
Аманда, Аманда, вертел на языке ее имя. Корни то латинские, «милая», «кого любят», «та, что подходит, чтобы её любили», «кого хорошо любить», бусинками возбуждающих значений, перебирал, глядя как при каждом шаге колыхаются бедра девушки, и упругая попка качается вправо-влево, вправо-влево. Но само имя французское, значит здешняя, может из северной части, нормандской. Сколько лет то уже бродит по миру? От силы сто. Юная еще. Обучал ли кто, знает ли, как опасна Игра, особенно для таких хрупких девушек? Сколько хитрости надо, смекалки, ума, чтобы прожить подольше. Есть ли у нее свои рецепты? Коварная женщина способна и героя завалить, вспомним Далилу и Самсона. Кому опаснее сейчас – ей с ним, или ему с нею?
Вдали неясный свет начал теснить тьму, и показался выход. Клавдий потеснил плечом девушку и выглянул, раздвигая тесную стену колючего кустарника, прятавшего зев хода. Вокруг царила тишина, никаких отличных от природных звуков, осыпания камней, голосов, бряцания оружия. Никаких человеческих запахов. Бежавшие ушли, если присмотреться, оставив за собой тонкую дорожку, для следопыта способную указать путь – сломанные ветки, клочок плаща, втоптанная трава. И все. Для обычного преследователя – ищи, свищи ветра в поле.
- Вот. Вышли, - гостеприимно обвел Клавдий склоны гор, рощи, леса ниже по склонам. – Мне надо кое за кем проследить. А ты уж решай, Аманда. Со мной или сама-сама.

То, что дева была гордой – Клавдия порадовало, то, что оказалась глупой – озадачило. Вот куда она пойдет с мешком золота то? До первой шайки не то разбойников, не то крестоносцев, не то разоренных жителей, в данный момент реакция всех на девушку, с завлекательно позвякивающим мешком, будет одинакова. Правда, святоши еще и ведьмой катарской могут обозвать и сжечь. Шанс же, что на пути встретиться такой же «добрый» самаритянин Бессмертный - ничтожно мала.
А вопрос был задан неспроста. Два Бессмертных в одной компании, чтобы ужились, чтобы могли спать, чтобы могли хоть на унцию доверять, не помышляя каждый момент лишить другого головы, должны объединиться только добровольно, только взвесив и осознав все выгоды этого мероприятия. Хотя и тогда могут быть неожиданности и неприятные сюрпризы, но все же вероятность их намного меньше.
- Вот так вот. Эххх. Как вы жестоки, мадемуазель, - вздохнул и расстроенно забормотал, правда, с такой хорошо поставленной дикцией и направленностью голоса, что даже удаляясь от нее, каждое его слово достигло бы ушей. – Спасли меня от смерти, от жестокой встречи с острыми камнями ущелья, я то уже думал, как приличный человек, жениться на Вас. А вы  вона как. Достанетесь, значитца, другому, что ждет Вас с таким приданным. А где этот другой был, когда вы в коридоре застряли? Ждал где-то? Так может уже и сбежал. И вот выйдете одна вы на дорогу, а там разбойники, грабители, наемники, народ без крова, но со злобой в душе. Как услышат звон богатства этакого, да как кинутся. А ежели вдруг еще и монфоровские выблядки там будут, то не только ножом или удавкой отделаетесь, а сожгут ведь, живьем, как ведьму.
Говорил, и удалялся по едва заметной тропке. Уйти следовало подальше на случай, что крестоносцы таки организуют погоню. Выше и выше в горы, чтобы найти укрытие понадежнее, поймать зверька или птицу какую, зажарить и поужинать. А там и заночевать.
Много десятилетий он не встречал женщину Бессмертную, а встретил и оказался не в ее вкусе. Вот так загогулина. А может все же прав был древний мудрец, что говорил «у женщины мозга только половина». Может оно и так, но откуда тогда, к примеру, Гера или Миневра, там. Дамочки были умные, правильные, с мозгом. Вот мойры, те, да, вообще без логики и понятия, режут и режут, а за что, почему? Вот одних бац - и белый саван, а другие вот – живут вечно. Парадокс. Дихотомия добра и зла.
Клавдий шагал и шагал, погрузившись в философский диспут с самим собой.

Отредактировано Клавдий (2013-12-04 20:59:51)

- А, что? – слова девушки вырвали Клавдия из его, затянувших в самый омут философских глубин и парадоксов, мыслей. Он даже остановился, вслушиваясь и вдумываясь в ее речь.
- Дорогая моя, драгоценная потенциальная будущая супруга, - весело произнес, - Если бы я считал, что Вы не способны за себя постоять, то уже б давно за косу, да на плечо, вместе с мешком, принимая всю ответственность за Вашу жизнь и благополучие на себя. Но, Вы не такая, вы дитя Дианы. Что это значит, расскажу подробно, если пойдете со мной. Потому я и оставил право решения за Вами. Или, все же, Вам более любо ценным трофеем мне на плечо?
Протянул руку.
- Да или нет? Не стоит долго задерживаться на одном месте, да и темнеет в горах быстро, а надо найти место ночлега, позаботиться о костре и съестном. Есть хотите? Золото особо не погрызешь.
Где уж ему успеть приобрести навык соблазнения Бессмертных богинь, когда они встречаются так редко? Древние воины с дамами не церемонились, просто собирая их головы в трофейную своей силы. Так что опытных и древних Женщин встретить было равно чудом, да и выжили они, скорее всего бы, благодаря такой бездне коварства, что и милуй бог от встречи с ними. Молоденькие девы, по понятным причинам, прожить долго не успевали. Так что подарком богов можно было считать их встречу. Жаль упускать такой шанс.

Клавдий довольно качнул головой и последовал по намеченной им уже в переплетении кустарников,  тропинке. Несколько часов они целенаправленно двигались глубже и выше в горы. Рыцарь галантно отодвигал перед девой особо гибкие и хлесткие ветки, цепко оглядывал округу, вслушивался и всматривался в игры цветов и теней. Пока в короткое мгновение не нырнул в заросли ниже по склону, и не выбрался обратно с остывающей тушкой кролика. После этого пошел еще веселее, высматривая место для ночлега.
Наконец нашел - небольшой родник, почти самая кромка растительности, выше только камень, бесшумно не подберешься, уютная ложбинка.
- Привал, прелестная Диана, - протянул, облегченно сбрасывая тяжелый плащ, нагрудник, пояс с оружием.
Привычно быстро выкопанная ямка, горка сушняка, кремень о кресало, и уже затеплился аккуратный костерок. Клавдий подхватил тушку кролика, не забыл меч, и ушел к роднику.
Уффф, водичка, холодненькая. И как только уже несколько столетий местное население нетерпимо относится к воде? Это же несказанное удовольствие скинуть всю потерявшую свежесть за день одежду, омыться, дать ветерку осушить кожу, надышаться природой всем телом.
Освежевав тут же тушку, воин, легкомысленно обернув чресла рубахой, все ж дама ждет, вернулся к костру. В одной руке зверюшка, в другой одежда.
- Там вода, - махнул рукой деве, - помыться, освежиться. Или ты тоже приверженец, что это все бесовское?
Соорудил из веток и колышков вертел и занялся поджариванием кролика.

Издалека раздался рык Клавдия:
- А ну пшел отсюда, жыыывотное!
И звук богатырского пинка, следом длинное «мееееее», затихающее в шуме ломаемого кустарника, вниз по склону. То был матерый горный козел привлеченный то ли на водопой, то ли шкурным желанием полакомиться рубахой девушки, то ли, что, конечно, маловероятно, ее прелестями. Однако над последним Клавдий размышлял дольше всего. Ежели бы это было так – вопрос добычи провианта на всю их компанию был бы решен. Убивать оного рогатого, парнокопытного, в этот раз он не хотел. Лениво было свежевать новую тушу, разделывать, а потом еще и тащить на себе. Однако посыл матерный вслед улепетывающему животному содержал вескую угрозу, что ежели решит вернуться, останутся от него рожки да ножки.
- Ну вы сильны, дочь Дианы, приваживать всяких, хм…козлов, - рассмеялся легионер, вынырнув из кустов, и, подбоченясь, встал на возвышении над родником.
Колдовской лунный свет обливал мокрое тело девушки нежным свечением. Выделяя ее прелестное личико, худенькие плечи, небольшую, но не менее соблазнительную грудь, подтянутый животик. Гм, тощевата, правда, но это легко лечится.
- Еда готова, - деланно чуть смутился, отчего голос стал бархатно-воркующим, и нырнул обратно в кусты, к стоянке, и равномерно зажарившемуся кролику.
Острый нож, ловко отхватил куски мякоти, разложил на импровизированную «тарелку» из коры, и роскошный ужин для девы стал ожидать ее. Впрочем, и сам легионер есть не спешил, выжидая.

Отредактировано Клавдий (2013-12-16 20:04:36)

Клавдий изучал свою неожиданную спутницу, проверял, делал выводы. Все же долгий период жизни в гуще римских философских течений давал знать о себе, и сформировал привычки на долгое время.
Легкий наряд, просвечивающий, завлекательно облепляющий влажное тело? Что ж, может дева и порадует его чувственность, не особо жеманничая и капризничая. Почему бы не понадеяться, что богиня тоже находит его соблазнительным, тоже снисходительно относится к своим желаниям, тоже уважает плотские утехи?
Сразу жадно приступает к трапезе? Значит, не спрятано в захоронках ничего, что может скрасить простой кусок мяса. Значит можно блеснуть, побаловать, и научить чему-то новому.
- Эх ты, зеленушка, - картинно вздохнул, и отнял у нее импровизированное блюдо с едой, - Видно, что мало опыта в скитаниях. Вот не понимаешь еще, что есть важно, а что суета сует и томление духа.
Достал из-за пояса маленький мешочек с крупной солью и с сушеным перцем, горошком.
- Вот, смотри, если отправляешься в путь, все можно бросить, чтоб идти налегке, кроме острого клинка, и соли со специями. В засушливых местах еще и бурдюк с водой стоит не забыть. И никакие разбойники, никакие перипетии не страшны будут, найди только крохотное укромное место белой и душистой драгоценности, хоть в пояс вшей, хоть в каблук, хоть в отворот.
Во время сей тирады ловко насыпал на плоскую поверхность одного камня немного кристалов соли и пару горошин перца, и растер их вторым камнем-голышом. Полученной, одуряюще аппетитно пахнущей крупкой посыпал мясо девы, и вернул ей с поклоном тарелку.
- Вот теперь попробуй, дочь Дианы.
Остальным сдобрил свои куски кролика, и с жаром вгрызся в их сочность и нежность.
- А пойдем мы на остров Кипр, знаешь такой? Там тепло, одуряюще пахнет апельсинами, шелестят оливковые деревья, и гостеприимно раскрывает свои объятия море. Проследить надо мне, как кое-кто поручение выполнит. Поженимся там. Пойдешь за меня? – улыбнулся, слизнув последние капли жира с пальцев.

Отредактировано Клавдий (2013-12-19 13:56:06)

- Апельсины это такие осколки солнца, повисшие на ветках, и наполненные одуряюще сладко пахнущей мякотью, вкуснее всех фруктов на свете, разве что, кроме бананов, - ответил на вторую часть вопросов, потому как первая требовала обстоятельности. А вот третья часть взывала к неотлагательности.
- Вы - очаровательны, я - чертовски очарователен, - иронично протянул, собирая кости и скидывая их подальше вниз, где, впрочем, тут же ими захрумкали и зачавкали, видать, давешний козел, - Чего время терять? Может, нам повезет, и любовь наша будет вечна, может, превратится через сотню лет в вечную дружбу, может, в ненависть и охоту. Но, чтобы не жалеть о несбывшемся, имеет смысл попробовать? А? – подмигнул, и занялся постелью.
Накидал побольше мягких веток, прикрыл все своим большим плащом, попутно натянув таки штаны и сапоги, а то ночи в горах прохладны. Раскинулся на своей части ложа и поманил девушку:
- Прошу. Не предлагаю пока ничего такого, о чем нельзя рассказать маме, - хмыкнул, - а я вам расскажу про дочерей Дианы, Миневры, Венеры, ну и про сыновей Марса, Гермеса, Аполона и Гефеста. А еще я горяч как печь, так что со мной не замерзнете, а ваш плащик сойдет за уютное одеяло.
Все же добрая воля Бессмертной, доверие, были куда важнее, чем сила, способная и уронить ее на плащ, рядом с ним, и принудить быть рядом. Был и еще крючок для любительницы ценностей, но использовать его, Клавдий считал нецелесообразным. Только обаяние и расположение, простые душевные качества. Нет, так утром они расстанутся. Да, пройдут какое-то время бок о бок по жизни, обогащая друг друга новыми эмоциями, историями, приключениями.

Клавдий по-отечески, именно так, обнял тоненькое тело девушки, прижимая к своему жаркому телу. С чего бы оно было таким, горячим? Наверное, все солнце сердца Римской Империи, песков Азии, джунглей Индии успело за столько столетий напитать его, разогреть, так что и снега родины викингов и норманнов, холодные ветра Альп не охладили.
Тоненький плащик Аманды укрыл девушку сверху, чтобы тепло не уходило к хладно мерцающим звездам. Как у теплой печки в ночи пришло время сказок, баек и историй.
- Если считать, что мы дети Богов, - Клавдий дунул в каштановую макушку девы, распушив хохолок волос, и льющимся, бархатистым шепотком начал, - а по-другому считать и нет оснований. Кто как не боги живут вечно, мгновенно исцеляются, а убить их может только досадная неловкость – пятка, к примеру, или забывчивость людей, или, как у нас, усечение головы. А раз мы дети богов, то можно произвести и некоторую классификацию, - вырвалось латинское слово, аналога местной эпохи вот так влет подобрать не удалось, - как бессмертных дев, так и мужей. Начнем с прекрасных дам. Вы бываете дочерьми Миневры, Венеры, Дианы. Дочери Миневры – это могучие воительницы, не уступающие великим воинам ни в искусстве владения мечом, ни в рукопашном бою, ни в метании или стрельбе. Они монументально мощны, сильны, их груди и чресла – символ истинно римского плодородия. Их волосы – богаче руна самых богатых мериносов, их глаза мечут молнии, их бицепс, – крепко сжал Аманду в объятиях, увлекаясь воспоминаниями, – почти как мой, а столпы стройных ног, как колонны эфесского храма. Нет лучше боевых подруг, сильнее союзников, одно НО, любят они преимущественно женщин, тонкостанных и хрупких, – весело фыркнул, – знавал я ту, что развлекалась, грабя гарем одного султана его прелестными обитательницами. Давно я не встречал уже дочерей Миневры.
Дочери Венеры – это несказанно прелестные девы, признанные красавицы, искусные соблазнительницы, бесподобные жрицы любви. При том злобные гарпии, змеищи и скорпионы внутри. Не блещущие ратными способностями, силой, они ходят тропами коварства, обмана и вероломства. Самые живучие дочери богов, убить такую мало у кого поднимется рука, так что мужчины складывают буйну голову один за другим. Но, именно их образы, этих божественных дев воспевают в веках скульпторы, поэты, живописцы. И Далила была одна из них, и Саломея.
И, наконец, дочери Дианы, – нежно коснулся губами мочки уха Аманды,  – самые чудесные из дочерей богинь. Соединяют и красу Венериных отпрысков, и силу, смекалку, волю Миневриных. Умные, хитрые, но не потерявшие благородства и доброты. Уверенные, но не жестокие. Самостоятельные, но не коварные. Ну разве чуть-чуть, только если нет другого выхода. Встретить дочь Дианы – это счастливая удача, это божественная милость, это лучшее, что может произойти в жизни Бессмертного мужчины.

Отредактировано Клавдий (2014-01-05 14:17:59)

- Фррр, - весело заворчал Клавдий, и щелкнул зубами у ее уха, - Главный бог один, это и понятно, но совсем один он бы не справился. Ну, вот вы сами подумайте, случается, что просьбы, пожелания, прошения вы кому направляете? Сразу королю? Нееет, по инстанциям, сначала старосте, потом сюзерену – лендлорду какому, и только уж потом, и то навряд дойдет, королю. Так и в верхах. Главный-то один, но и помощников много. И обращаться надо к соответствующим и подходящим лицам. Прошения о любви – это к Венере, о войне – к Марсу, о торговле, успехе в делах – Меркурию, о поэтических, художественных, архитектурных и прочих искусств – к Аполлону, об успехах на охоте, - прикусил ушко девушки, играючи, - любой охоте  – к Диане. А вот от того, что все к одному свели, вот и не доходят многие мольбы, где одному до всего успеть?
Еще покрепче сжал девушку в объятиях, демонстрируя, какими горячими и в то же время осторожными они могут быть.
- А теперь спать. Завтра много идти, - прошептал, - А следующие сказки, на следующую ночь.
Припомнился арабский сборник историй про то, как умная дева удерживала шаха-самодура от убийства рассказками из ночи в ночь.
Отложить самое сладкое, сдержаться, продлить удовольствие – это тоже было приятной игрой для Бессмертного. Хотел ли он эту хрупкую, грациозную, тонкую станом, как молоденькая олива, девушку? Конечно, хотел. Хотел ли получить все, сразу, целиком, тут же? Мог, но не хотел. Все ж это Бессмертная, сестра его по божественному духу, и ценнее, чтобы их желания были обоюдны, слитны и достаточно глубоки.

Девушка игриво отдернулась от его губ и заговорила о том, что волнует большинство дев во все времена и все эпохи – о драгоценностях.
- Эээх, зеленушка, - нежно проворковал, прижимая ее покрепче к себе, чтобы так смягчить горечь от великого знания, и самого большого разочарования. – Ценности бывают разные. Есть неоспоримые - которые никогда не потеряют своей цены. Это золото, камни драгоценные. Есть неявные. Их цены не понимают современники, но люди, живущие очень долго, могут извлечь из них выгоду. Это вещи старых эпох, не обязательно дорогие в те времена, но через поколения приобретающие, мне так видится, небывалую стоимость. Хотя проверить мою мысль можно будет только через много столетий. Надеюсь дожить, потому хорошо запоминаю захоронки. Я помню и захоронение Атиллы, и императорские, и ханские. А есть вещи, цену которым придают только их владельцы и сказки. Возьмешь такую вещь в не те руки, в не то время, и цена ей будет – жалкий медяк. Но в тех руках и в то время, за нее готовы умирать, убивать, обещать все богатства земные. Пока не заполучат ее и не обнаружат, что это ничто. Вот такая вещь и есть главная ценность альбигойцев. Так что даже дай я ее тебе, она ничего не будет стоить, и ты с обиды выкинешь ее в канаву. А весь мир продолжит гоняться за призраком этой вещи, назвав ею другой предмет. Так что свадебным подарком я тебя одарю по-настоящему дорогими предметами, - поцеловал ее в щеку. Но чувствуя недоверие в ее позе, вздохнув, продолжил, окончательно беря ее в союзницы, - Святой Грааль – вот что было той бесценной, т.е. совершенно не стоящей ничего в реальности, вещью. Это простая деревянная чаша, достаточно качественно вырубленная. Нет, выпив из нее не стать бессмертным. Нет, внешне она выглядит как обычная крестьянская миска, без украшений, без драгоценностей, без чеканки. Ну и как ты докажешь покупателю или даже просто хвастаясь ею, что это та самая чаша? Никак. Ценна она только в руках магистра, и вынутая из его рук при толпе свидетелей, а ценность свою сохранит, если из его рук будет передана в руки другого высокопоставленного приверженца христианской веры. Во всех прочих случаях она станет простой деревянной чашкой, какой, впрочем, и является. Вот такая ирония.

***

Теплый, густой, темный вечер на Кипре благоухал апельсинами, ароматом дыма от очага и расставленных свежеприготовленных блюд, а вкус он имел терпкого и сладкого вина. Ноябрь на острове продолжал оставаться благословенным, лишь чуть более ветреным и прохладным, чем весна и лето. Три месяца дорог были позади и теперь, вдыхая дурманящий воздух, отпивая пьянящее вино, вслушиваясь в перекат волн, любуясь лунной дорожкой на воде, ощущая тепло любимой женщины боком, можно было с удовольствием вспоминать –

«А помнишь…»

Дааа, заваруха получилась знатная. Как Клавдий и предрекал строптивой девице, намеревавшейся одной топать куда глаза глядят, на радость разной швали, что ошивалась по дорогам да по лесам, ее звенящий мешок привлекал изрядно внимания. Одиноких искателей поживы, да маленькие компании, отпугивал грозный вид следовавшего рядом с девушкой легионера, бывшего, но выправку то не пропьешь. Голодавших крестьян, настоящих страдальцев любой боевой заварухи, происходящей, к слову, обычно испокон веков «за-ради этого самого народа», удерживали и нравственные устои, хотя поделиться добычей с ними было б не грех. А вот крупные шайки рано или поздно должны были заинтересоваться таким лакомым кусочком, прорезающим карту Франции к южному побережью, чтобы сесть на корабль до Кипра. Наивно было думать, что эти компании состояли из всякого праздного сброда, сильного только толпой. Нет. По тем временам это были остатки участников Крестовых походов, не сумевших успешно пограбить в мавританских владениях, потому и вернувшихся ни с чем, еcли не считать старых ран, боевого опыта и огромной обиды на весь мир, обманувший их в грезах о богатстве. Служить у какого-нибудь из лендлордов было ниже их достоинства, к тому ж это требовало определенной дисциплины и повиновения. А вольный ландскнехт следует зову только своей непутевой души да зеленого змия. Потому и сбивались они в шайки, терроризировавшие и мирные поселения, и путников, даже охраняемые караваны купцов, и, порой, мелких сеньоров.
Так что засада была устроена по всем правилам военного искусства, молодчиков было человек двадцать, ребята были суровые и серьезные.
- А топай дальше, добрый молодец, - последовало взвешенное предложение от ветеранов, унюхавших своего собрата, - только девку оставь, да мешок, зачем они тебе, только путь и душу отягощают. А вольный воин передвигаться должен налегке.

Отредактировано Клавдий (2014-01-21 09:11:23)